Империя в поисках общего блага. Собственность в дореволюционной России

Вопрос о том, кому принадлежат древности – общественности, частным лицам или короне, – приобретал особый смысл там, где находились величайшие памятники древней истории: в Османской империи и фактически независимом от нее Египте. В этих странах памятники не только становились жертвами практического отношения местного населения (например, пирамиды как источник строительных материалов – камней), невнимания со стороны властей, но и страдали от чрезмерного внимания со стороны европейских ученых, пытавшихся вывезти свои находки на родину. Первый закон об охране древностей, принятый в Египте (1835), запрещал вывоз археологических сокровищ; однако он объявлял охрану исторических памятников королевской прерогативой, при том что Мухаммед Али-Паша без стеснения пользовался сфинксами и обелисками как твердой валютой, разрешая вывоз древностей ради поддержания дружественных отношений с европейскими странами[780].

Лишь после учреждения Службы древностей во главе с французским египтологом Огюстом Мариэттом, фактическим основателем Музея древностей, монополия государства и Мариэтта на раскопки и запрет на вывоз древностей начали соблюдаться должным образом[781]. Закон от 1883 года объявлял все древности в стране – как уже попавшие в Музей древностей, так и еще не найденные – «общественной собственностью». Этот французский термин, позаимствованный из Гражданского кодекса и применявшийся для обозначения статуса этих объектов – propriétés du Domaine Public de l’État

, – предполагал, что даже государственные учреждения могут распоряжаться ими лишь в определенных рамках: это была «общественная» собственность (res publica), а не собственность государства и правителя. Египетские древности должны были стать inaliénables, insaisissables et imprescriptibles (неотчуждаемыми, неприкосновенными и неотторжимыми)[782]

. Антуан Катер определял изменение статуса памятников согласно закону от 1883 года как «отказ от королевских прерогатив в пользу нации»[783]. В сущности, египетский закон о древностях воплощал в себе мечты российских археологов и участников движения за охрану памятников, тщетно пытавшихся добиться национализации археологических объектов. Возможно, на практике осуществление режима охраны памятников существенно отличалось от прописанного в законе идеала и бесценные находки по-прежнему вывозились из страны, хотя вывозить древности из Египта стало намного труднее, чем из основной части Османской империи[784].

Вплоть до 1884 года власти Османской империи достаточно широко позволяли частным (главным образом европейским) археологам вести раскопки и распоряжаться археологическими сокровищами. Номинальное право султана на все земли в стране[785]

не распространялось на то, что скрывалось в недрах[786]. Частные землевладельцы могли претендовать на треть археологических находок, еще треть отходила тому, кто производил раскопки, а последняя треть принадлежала государству. Пользуясь этим правилом, европейцы скупали земли, на которых располагались археологические объекты, получали не менее двух третей добычи, а затем вели переговоры о покупке последней трети с османскими властями. В 1884 году османское правительство издало закон об охране древностей, который, как указывает Сьюзан Маршан, «был принят по горячим следам нескольких случаев присвоения европейцами важных объектов, включая Пергамский алтарь»[787]. В противоположность прежнему законодательству, закон от 1884 года провозглашал собственность государства на все еще не открытые древности, находящиеся на османской земле (или под ней)[788]

. Поскольку все древности отныне принадлежали султану, никто не мог вывозить их из страны без разрешения; вместе с тем султан имел полномочия на выдачу такого разрешения путем дипломатического торга[789]. Вывоз древностей продолжался и после 1884 года, и даже после принятия в 1906 году еще одного закона, в котором предельно ясно и четко повторялось, что все памятники принадлежат правительству. Тем не менее этот закон, в теории почти идеальный[790], удавалось успешно обходить при помощи механизмов «археологической дипломатии». На оттоманской территории работал ряд международных археологических учреждений, и каждое из них обращалось за помощью к дипломатам в попытках оставить свои находки при себе и вывезти их из страны. Не был исключением и Русский археологический институт в Константинополе: наряду с прочими находками, русским византинистам удалось вывезти из страны знаменитый Пальмирский камень, на котором по-гречески и по-арамейски были выбиты таможенные тарифы[791].