Империя в поисках общего блага. Собственность в дореволюционной России

Некоторые издательства, такие как фирма И. Д. Сытина, «специализировались» на издании произведений, находящихся в общественном достоянии[1010]. А. С. Суворин, издатель «Дешевой библиотеки» русских классиков, тоже отдавал предпочтение произведениям авторов, скончавшихся более пятидесяти лет назад: про Суворина шутили, что он «наживается на покойниках»[1011]. После истечения копирайта на то или иное произведение и его перехода в общественное достояние оно, как правило, тут же выходило сразу в нескольких издательствах. В 1887 году, через пятьдесят лет после смерти Пушкина, в разных фирмах вышло 163 издания его произведений общим тиражом почти в полтора миллиона экземпляров

[1012]. Два наиболее популярных десятитомных собрания его сочинений, изданные Сувориным и Ф. Ф. Павленковым, стоили всего 1 рубль 50 копеек[1013]. Пятидесятилетие смерти Пушкина отмечалось 30 января 1887 года: магазины Суворина в Петербурге и Москве штурмовали толпы людей, в одном только Петербурге было продано шесть тысяч экземпляров дешевого издания Пушкина[1014]

. Публика нередко приветствовала истечение копирайта как «освобождение». В 1891 году, через пятьдесят лет после фатальной дуэли М. Ю. Лермонтова (1814–1841), в книжных магазинах появилось семнадцать изданий его произведений: в день, когда истек копирайт (15 июля), книготорговцы продали 16 тыс. экземпляров этих изданий[1015]. В 1894 году в России вышло несколько изданий стихотворений Е. А. Боратынского (1800–1844); в 1892 году, после истечения монополии К. Т. Солдатенкова и Н. М. Щепкина, – три издания А. В. Кольцова. Те же Солдатенков и Щепкин владели правом на произведения В. Г. Белинского до того, как оно истекло в 1898 году: в том году, воспользовавшись переходом его произведений в общественное достояние, М. М. Стасюлевич издал наиболее полное дореволюционное собрание сочинений Белинского в 12 томах[1016]. В 1902 году, когда отмечалось 50-летие смерти Гоголя, вышло вдвое больше изданий его произведений, чем за предыдущие 20 лет; как указывает Стивен Меллер-Салли, цены на них упали до уровня лубочных изданий. Предвидя это снижение цен, держатель копирайта на произведения Гоголя, Адольф Маркс, за несколько месяцев до истечения своей монополии снизил цены на 60–70 %

[1017]. Такой стратегии придерживались многие издатели, стремившиеся сохранить контроль над рынком: чтобы удержать рынок в своих руках, А. И. Глазунов, которому принадлежал копирайт на произведения В. А. Жуковского (1783–1852), за год до истечения своей монополии выпустил первое дешевое полное собрание его сочинений[1018]. Произведения других великих писателей XIX века – Ф. М. Достоевского (1821–1881), И. С. Тургенева (1818–1883) и прочих – оставались собственностью издателей до революции 1917 года[1019]

. В 1911 году «Книжный вестник» напечатал список писателей с датами их смерти, чтобы облегчить поиск произведений, доступных для издания. Этот каталог давал представление о том, насколько велико было общественное достояние, «собственность публики».

Число изданий, вышедших после истечения копирайта, как и различие в ценах между изданиями произведений, защищенных копирайтом и находящихся в общественном достоянии, нередко фигурировало как доказательство пагубного влияния литературной собственности на прогресс просвещения. Приверженцы общественного достояния от имени «народа» выступали за доступность национального культурного наследия для масс; они утверждали, что упразднение авторских прав обогатит домашние библиотеки бедных, но грамотных рабочих и крестьян. Однако эта популистская риторика едва ли соответствовала реальной ситуации в России с ее «ничтожно малым числом читателей оригинальной литературы»[1020] и просветительским устремлениям тех русских писателей, которые вслед за Львом Толстым проводили различие между «классической» и «популярной» литературой и писали именно для такого читателя. Не отвечала она и реальным запросам чрезвычайно узкого круга читателей массовой литературы. В числе прочих на наивность популистских заявлений о доступности литературы указывал юрист Владимир Сергеевич. Не погнушавшись проверить реальный ассортимент товара у сельских книготорговцев, он обнаружил, что вместо дешевых изданий стихотворений Пушкина за 2, 3, 5 или 10 копеек (например, по таким ценам шли издания комитетов грамотности) они предлагали значительно более дорогую религиозную литературу и книги по гигиене и медицине[1021]. Русская деревня была завалена массовыми изданиями от коммерческих фирм, специализировавшихся на популярной литературе: своим стилем, языком и даже моралью эти книги нередко не соответствовали «высокому канону» классической литературы[1022], хотя по иронии судьбы сюжеты некоторых из этих книг были украдены из «классической» литературы и, соответственно, предлагались массовому читателю в весьма своеобразной трактовке.