Империя вампиров

– Нет, – ответил Халид, и сердце у меня запело. – Твои выходки заслуживают порицания, но вместе с тем ты спас жизни товарищам, Львенок, и благодаря твоей отваге небеса даровали нам преимущество над Вечным Королем. Однако сейчас не время искать мести Лауре Восс. Все силы надо бросить против ее отца. Твоими стараниями мы теперь знаем наверняка, куда он пошлет Несметный легион.

От мысли об отсрочке и о том, что мне еще доведется биться плечом к плечу с братьями, я исполнился ликования.

– Авинбург, – прошептал я.

Халид кивнул.

– Судя по плану, который ты раскрыл, Восс намерен захватить форт, а после пройтись на юг вдоль Годсенда, захватывая Косте, Тольбрук и Скайфолл, чтобы отрезать поставки серебра по всей империи. Впрочем, времени остается слишком мало, пусть даже мы раскрыли его стратегию. Наступил зимосерд, река Шершан почти замерзла. Император Александр вывел всех людей из гарнизонов вдоль хребта на помощь Авинбургу. Также крупные части выдвинулись из Дун-Фаса, Дун-Кинна, Редуотча и Бофора. Их поведет сама императрица.

– Изабелла прибудет в Сан-Мишон? – удивился Аарон.

Халид кивнул.

– Она с войском будет здесь через неделю. Поэтому надеюсь, что охота не сильно измотала вас, инициаты. Скоро вас снова призовут на защиту Святой церкви Божьей.

Во мне взбурлили одновременно страх и восторг. Мысль об осаде, когда придется биться за судьбу Нордлунда против тысяч мертвяков, ошеломляла, но ведь я к этому и готовился. К тому же мы сами видели, с какой глубокой тьмой боремся.

– Инициат де Косте, тебя посвятят в члены Ордена в следующий prièdi, – сказал Талон. – Если есть время, можешь принести обеты прямо сейчас. Заодно я расскажу, чего мы ждем.

Халид обернулся ко мне. Мое ликующее сердце подсказывало, что я на этот раз очень близко подошел к грани, и лишь слово настоятеля избавило меня от падения.

– Сегодня отоспись, Львенок. Силы тебе понадобятся.

Онемев от благодарности, я поклонился.

– Во имя крови, настоятель.

Собрался было уйти, но в последний миг обернулся и протянул руку де Косте. Тот колебался лишь мгновение и ответил пожатием. Несмотря на все наши различия, я знал, что свое посвящение Аарон заслужил, а после того, как в Косте мы спасли друг другу шкуры, я даже проникся к нему толикой братского тепла. Друзьями мы не стали, но в горниле битв куется странная и пламенная любовь. Братство, порожденное лишь узами крови. И связывают они даже бывших врагов.

Я вышел из собора в морозную ночь. В трапезной шумно гуляли: слышался смех кузнеца Батиста, играл на волынках брат Алонсо, но на душе у меня скребли кошки. Всю дорогу от Косте до обители я непрестанно размышлял вот о чем: Лауре Восс нельзя было верить ни на грош, но стоило ей упомянуть сестру Ифе, как Талон взъярился. Отсрочка отсрочкой, однако эта тайна оставалась нерешенной, и глубина ее виделась мне безмерной.

Впрочем, я знал кое-кого, кто мог бы…

В ожидании время тянулось мучительно. Когда мы с Аароном пришли на ночь в казарму, братья инициаты потребовали рассказа о битве с дочерью Вечного Короля. Прошли часы, прежде чем эти гады заснули, но вот я наконец выскользнул из казармы, миновал монастырь и ступил во тьму Большой библиотеки.

В полной тишине прокрался мимо полок, по вырезанной в половицах карте империи, ведя взглядом вдоль хребта Годсенд, пики которого были подписаны именами ангелов. Вообразил, как прямо сейчас к Авинбургу бредут ряды Несметного легиона, и в животе у меня защекотало от предвкушения грядущей битвы.

Но еще больше волновала мысль о встрече с Астрид.

Я не видел ее уже несколько месяцев, и те минуты, когда я украдкой шел по запретной секции, тянулись бесконечно. А вдруг она не пришла? Вдруг исполнила клятву, отыскала-таки способ вырваться из этой клетки? Вдруг…

Но вот я обогнул последний стеллаж и увидел ее. Она сидела за большим дубовым столом, обложившись книгами. Без чепца ее длинные чернильно-черные локоны падали на плечи, обрамляя бледное лицо. Одной рукой Астрид водила по строчкам, другой прижимала к носу окровавленный платок. Рядом, вчитываясь в пыльный том, сидела сестра-новиция Хлоя. В воздухе висел аромат крови и дурман-травы, а под рукой у Хлои, как ни странно, лежало колесцовое ружье.

– Светлой зари, мадемуазели, – прошептал я.

Хлоя вздрогнула. Астрид оторвалась от книги и посмотрела на меня своими темными глазами. Улыбнулась. Боже, как она улыбнулась…

Габриэль откинулся на спинку кресла и поднял к потолку сияющий взгляд.

– У этой девушки в арсенале имелась тысяча улыбок, – вздохнул он. – Суровая, как зимний ветер, пронизывающий до костей. Легкая, словно голубиный пух, лишь бледный намек на улыбку, просто чтобы ты знал: тебя слушают. Была улыбка пугающая, была такая, от которой хотелось плакать, а была и заставляющая ощущать себя единственным в мире мужчиной. Мне в ту ночь Астрид улыбнулась так, как никогда не улыбалась прежде, и забыть это меня не сумели заставить ни огонь, ни кровь. Я помнил это все ночи – с той самой по сегодняшнюю. Та улыбка шептала мне, и я улыбнулся в ответ.

– Что же тебе шептала эта улыбка? – спросил Жан-Франсуа.