Империя вампиров

Как же она была ужасна. Просто зло во плоти. Но – Боже, помоги мне! – она несла в себе и красоту вместе с тьмой конца времен. Я тяжело сглотнул, вспомнив, как струилась мне в рот кровь Ильзы, как сладко пахла кровь Астрид. Лаура хищником расхаживала из стороны в сторону, но я был готов поклясться, что чувствую ее и за спиной: вот она кладет руки мне на оголенную грудь и опускает их все ниже – вдоль живота. Она взглянула на карман, в котором у меня лежал подарок Астрид. До крови прикусила губу и задрожала.

– Позволь поцеловать тебя, Габриэль. Позволь ласкать тебя там, куда смертные девушки боятся заглядывать.

Я посмотрел на товарищей, на оброненные мечи и сломанные ребра. Я мог бы бежать. Развернуться и спастись в соборе, колокола которого как раз возвестили о наступлении Дня святого Максимилля. Но отступить – значило бы бросить на смерть братьев.

– Блаженство ждет тебя, – посулила мне Лаура. – Богиней тебе стану, и ты голову за меня сложишь.

Глядя на ее ярко-красные губы, изящные руки и окутанные красным шелком плавные изгибы, я вновь задумался о том, каково это умереть не в боли, а в блаженстве. Дать этим зубам пронзить мне кожу. Не взять, но отдаться.

– Поцелуй меня всего разочек, Габриэль. Поцелуй.

Я не заметил, как опустил руку, и свет вокруг меня погас. Светил пока еще один только лев, да и то тускло, жидко. Вампирша улыбнулась шире и шагнула ближе. На шее у нее – там, куда вонзили свои мечи сперва Серорук, а после Аарон – зияла щель, и когда пиявка обняла меня, я ощутил запах крови, смерти и земли. Затрепетал всем телом, когда ее губы коснулись меня, и, прошептав молитву Вседержителю, ударил по запалу своей последней бомбы и впихнул ее вампирше в рану.

Лаура содрогнулась от взрыва, которым меня отбросило назад. Серебряный огонь опалил плоть вампирши, обращая мрамор в черное дерево. Плечо и горло раскололись от удара, какого не пережил бы ни один рядовой холоднокровка. Но эта нечестивая сука, хоть и пошатнулась, не пала. Ее перекосило от боли и страха, ведь прекрасное шелковое платье на ней занялось огнем.

Охваченная пламенем, Лаура завопила, а я заставил себя встать и подбежал к Сероруку, упал рядом с ним на колени. Наставник был без сознания, но еще дышал, и пока Лаура с воплями кружилась, я взвалил его себе на спину. Вампирша тем временем рвала на себе платье, превратившись в столп пламени. Дальше я подбежал к Талону.

– ПОШЛИ! – Я рывком поставил его на ноги, и серафим ахнул от сильной боли.

Наконец я добрался до Аарона: вместо лица у него было кровавое месиво, а грудь ему разворотило. Я подхватил его, зажав под мышкой, и вместе с Талоном, унося на спине Серорука, побежал. По мощенным булыжником улицам, мимо перепуганных горожан – пока наконец мы не оказались на большой площади. Там он и стоял, оглашая город полуночным звоном колокола, мраморный и круглый, устремивший свои готические шпили в небеса, которые, возможно, еще нас не оставили.

Собор Косте.

Я с ноги открыл двери и ввалился на священную землю. Талон рухнул прямо на порог, заливая его кровью из разорванного брюха. Я же опустил Серорука на пол, Аарона посадил, прислонив спиной к стене и прижав ладонь к его окровавленному лбу.

– Де Косте? – шепнул я. – Ты меня слышишь?

– Слышу.

В животе у меня похолодело, и я обернулся на площадь. Там была она – голая и почерневшая. От безупречной алебастровой кожи ничего не осталось, я видел сверкающую кость. Огненно-рыжие волосы обратились в пепел.

И тем не менее Лаура не погибла.

– Никакой Бог не упасет тебя от меня, – пообещала она. – Я – принцесса вечности, и вовек ты от меня не уйдешь. Что ни есть у тебя – отниму. Кем ты стал – все порушу. В конце концов, бледнокровка, встанешь ты предо мной на колени, и я изопью твою кровь, пока не сдохнешь.

Услышав пение рогов, Лаура обернулась. Послышался топот окованных сапог по заснеженному камню. Это барон де Косте наконец собрал людей: солдат с горящей смолой и пылающими факелами. Даже тяжело раненная, вампирша еще могла выкосить их ряды, словно жнец – колосья. Но, правду сказать, драться ей нужды не было. В Косте она свои дела закончила, а ждать могла хоть вечность.

– Все падут на колени.

С этими словами она исчезла. Миг – и там, где она только что стояла, уже никого не было. Во рту у меня пересохло, руки тряслись, но вопреки всему мы выжили.

– Г-глупый… м-мелкий ублюдок.

Я глянул на Серорука, на его изуродованное лицо, на медленно сочащуюся кровью рану на месте рабочей руки. Оглядевшись, я сорвал со стены гобелен и накинул ему на плечи. Он не умер бы от потери крови, но то, что он вообще пришел в себя, доказывало, насколько его дух пропитан серебром.

– Я же велел б-бежать, – прошептал наставник. – Непослушание т-тебя погубит, малец.

Я посмотрел на Аарона, на серафима и снова на наставника. Компания наша была странной, нас мало что связывало, помимо греховного происхождения, и все же, все же…

– Возможно, наставник. Но братья мои – высота, которую я не сдам. Скорей умру.

Аарон выдавил усмешку. Когти Лауры располосовали ему лоб и щеку, и шрамы эти он будет носить всю жизнь.