Империя вампиров

– Это трудно, когда война сама пришла на порог.

– А что стало с той стервой с черным сердцем, которая только и думала, как бы сбежать отсюда?

– О Габи, – грустно улыбнулась Астрид. – Если все завершится так, как, скорее всего, и должно завершиться, то я сбегу.

От страха за нее у меня защемило в груди. Астрид посмотрела мне в глаза, и по ее лицу я прочел, что она думает о той ночи в библиотеке; в ее глазах мелькнул проблеск желания, отчего кровь у меня в жилах запела. Но при Шарлотте, при братьях и сестрах я не посмел ничем выдать нас. И, Бог свидетель, времени спорить не было.

Вздохнув, я решил смириться с отчаянным положением дел. Помог Астрид и сам оседлал Справедливого. Батист, зашнуровав воротник, взглянул на меня.

– Молюсь всем семерым мученикам, чтобы ты оказался неправ, Львенок.

– А уж я как молюсь, – ответил я, натягивая перчатки. – Но, как говорил Серорук, мудрый в бою молится Богу, но и мечом работать не забывает.

– Помнится, он и про героев еще что-то сказал, – пробурчал Аарон.

Я оглядел наш отряд – крохотный язычок пламени в море ночи. От страха у меня внутри все леденело. Я знал, что мы почти наверняка едем на верную гибель, и если мы дадим страху овладеть нами, то не сдвинемся с места. Надо было произнести речь, и вот я стиснул в руках поводья, стараясь скрыть дрожь, привстал на стременах и громко заговорил:

– Я не знаю, что ожидает нас в конце пути, но знаю наверняка: мы посмотрим в лицо ужасу. Однако смелость – это воля делать то, на что не решаются остальные, и в руках небесного воинства мы неуязвимы. Я заглянул в глаза нежити и не дрогнул, схватился с принцессой вечности и выжил, и теперь говорю от сердца: я рад, что буду сражаться с вами плечом к плечу.

– Véris, Львенок, – улыбнулся Батист. – Véris

.

– Ага, славная речь. – Логан огладил усы и подмигнул мне. – Для северного красавчика и скотоложца, любителя овечек.

– Merci, добрый привратник.

И мы выступили в путь – войско меньше полсотни человек против армии в десять тысяч. Но ехали мы так, будто впереди нас ждали объятия рая. Двигались на запад, а настоятельница Шарлотта и сестры пели гимны; стояла лютая стужа, густо сыпал снег. По пути мы останавливались только для трапезы и ночлега, а к ночи некоторые замерзали так, что едва могли двигаться. Лагерь мы разбивали у обочин, и в мрачной тени Годсенда я воображал себе, как по ту сторону хребта собираются голодные страшилища. Каждая минута отдыха означала упущенное время.

Так проходили дни.

Мы ехали неровными предгорьями, и вскоре впереди показались и стали подниматься Близнецы. Я молился, чтобы ангелы Санаил и Гавриил присматривали за нами во сне. Ветер сек, будто саблей, а разряженным воздухом было больно дышать. У передней повозки сломалась ось, и путь мы продолжали только с одной. Ночью две сосья замерзли насмерть, а четыре сестры и один брат не выдержали холода и повернули назад. Я надеялся, что Астрид тоже сломается, и взглядом молил ее вернуться всякий раз, как смотрел на нее, но она продолжала ехать дальше, ссутулившись и дрожа, твердая, будто сталь. Мы все поднимались к перевалу между Кровью и Огнем, забираясь выше, где было еще холодней и тоскливей.

На двенадцатый день налетела буря, и мы уже не видели рассвета. Морозы ударили лютые, и еще с полдюжины человек не смогли забраться в седла, и среди них была малышка Хлоя. Мы решили, что они останутся и направят Золотое войско, когда оно придет на подмогу, тогда как остальные пойдут к перевалу пешком. Дорога для повозки была слишком опасна, и пришлось нам с братьями тащить бочки через серые сугробы на спинах. Впервые в жизни я испытал благодарность за темную силу, которой благословил меня отец.

Наступила ночь, но у костра не звучало гимнов. Мысль о воинстве, которое может перевалить через эти горы, давила на всех, а над головами у нас нависли такие слои снега, что никто не решался произнести ни звука. Отчим научил меня читать лед и снег. Я помнил: в рассказах о том, как шум вызывает лавины, правды нет, но вдруг за нами подслушивали в темноте. Поэтому мы молчали.

На следующий день мы продолжили восхождение, но теперь с холодом и воющим ветром сражалось всего две дюжины человек. Даже в полдень мы видели только бледный свет наших фонарей да краткие проблески молний, пронзающих вершины. И вот наконец к закату ветер ослаб, а мы вышли на перевал между Огнем и Кровью.

Две дозорные башни-близнеца гордо стояли под натиском бури, устремленные ввысь, словно обращенные к небу персты. Возвели их еще во время Войн веры, по образу ангелов, в честь которых эти пики и получили имена. Ветер дул с севера, и башню Гавриила почти занесло; из снега торчала лишь темная рука. Сугроб напоминал склон отвесной горы глубиной в сотню футов и весом в несчетные тонны. Вот мы и устроились под защитой распростертых над нами крыльев Санаила.