Иная судьба

А вот чего Жеребца понесло заступаться за честь сестры — решительно непонятно. То есть, понятно, что Железносердный рано или поздно все равно сцепился бы с Посейдоном. У кого хочешь спроси — скажут, что у Убийцы неуступчивый характер. Гипнос еще рассказывал, что Посейдон гневается на бога смерти — тот не является на пиры и вообще новоявленного Владыку в грош не ставит. Но я-то считал, что у Жеребца хватит мозгов явиться к Танату лично, устроить драку и на этом угомониться. А тут полез, понимаешь, при свите, с сеткой и громкими высказываниями… как-то это уж слишком тонко для Посейдона — или он и впрямь там поумнел, в подземном мире? Опять же, непонятно — почему он не расправился с Танатом на месте…

«Пусть на него посмотрят подземные — а там я разберусь с ним по-своему!»

Не взял ли ты в любовницы Лиссу-безумие, брат? Да, подземные не слишком любят Железнокрылого (покажите мне того, кто его любит, кроме Гестии). Но неужто ты думаешь — они будут почтительно созерцать, как ты тащишь одного из них в цепях? Через весь мир?

Послушал бы ты лучше — что говорит тебе этот один из них.

— Ты подашь им повод к бунту!

Наверное, я разучился смотреть. Или, может, Гестия не то вспоминает. Потому что мне кажется, что там, в ее глазах — у Смерти исказилось лицо… Что не так с этим бунтом, Танат-Убийца, несостоявшийся жених моей сестры? О чем ты радеешь — о том, что рати подземного мира сметут выскочку-Кронида? О том, что потом вмешаюсь я, и начнется война между мирами?

Она не начнется. Выскочка-Кронид сослан сюда в наказание, все знают об этом. Я не вступлюсь за брата. Неужели тебя страшит — что одинокий Кронид сможет подчинить себе мир? Сильно сомневаюсь.

Чем же можно испугать Смерть? Почему Великая Нюкта так настойчиво предлагала Крониду воцариться в подземном мире?

Почему Геката как-то отравила отца — Гипнос под хмельком рассказывал, что там тоже был бунт. Скользко упоминал, неопределённо, прятал глаза: «А потом, стало быть, Перс пошел просить совета… у отца да. Ну, рати, понимаешь, Керы в воздухе носятся, Харон какое-то весло ухватил, хотя откуда у него, спрашивается, весло?! А потом? Что потом… ну, пошел, вышел… тут Геката его и отравила и в Тартар запихала — она на такие дела быстрая».

Раньше, значит, отравить не могла, а сходил к Эребу — и родного папаши не жалко… показалось вдруг — держу за хвост мысль. А она извивается гидрой, норовит выскользнуть из пальцев, шипя, в болото уползти…

Гестия дергает за гиматий — давай же, давай! Прикажи брату, прикажи его свите, освободи пленника…

Предчувствие катастрофы, острое и опасное — упало на плечи быстрее, чем покрывало Нюкты на небо. Дернулась рука — надеть бы шлем, прогуляться, посмотреть — что там… Опустилась.

Танату Жестокосердному придётся надеяться на себя. И на рати своего мира. Если он вообще умеет надеяться.

— Ты… скажешь Посейдону? Да?

— Я пошлю к нему вестника. Отдам приказ отпустить Таната. Ссора с подземным миром не нужна ни брату, ни мне.

Пламя в глазах Гестии полыхнуло в последний раз, с надеждой — и потухло, придавленное тоской. Владычьим ответом.

Не смотри на меня так, сестрёнка. Я не мог дать другого. Пусть мое владычество кануло в Тартар, и еще на склоне Парнаса я сказал Ананке: я не Владыка… Понимаешь, сестра, меня тут вроде как должны свергнуть. Пусть — не Арес, который решил наплевать на пророчества и предпочел скитаться в обществе Афины на краю света… Но кто-то должен. Моя Ананка дует мне в затылок холодом и молчит презрительно, и я знаю, чем закончится этот бесконечный день.

Я не могу оставить мою вотчину сейчас, когда золото моего трона трясется и колеблется — вот-вот обернется обманкой.

И даже если бы я мог — соваться в подземелья только с жезлом, не зная, что там…

Прости, сестра.

Гестия шмыгнула носом и отпустила мой гиматий. Может, рассмотрела в глазах что-то лишнее.

— Дело не только в Танате, — сказала шепотом. — Он просил тебя предупредить. Как будто там начинается… страшное. Аид… прошу…

— Я сделаю, что могу.

Слова упали — просыпалась сбрызнутая бессилием шелуха. Сестра опустила руки так, будто понимала — не могу я ничего.

К Гестии я приставил Геру. Та кусала губы и, видно, желала пойти поискать своего кифареда, но спорить не посмела: отправилась утешать сестру, отпаивать нектаром и оберегать от необдуманных поступков. Все же кровь Кронида, кто там знает, что выкинет.

Гермеса я в подземелья действительно послал — с приказом для Посейдона и наказом присмотреться как следует: что там творится, в подземном мире. Племянничек явился назад скоро. Невинно развел руками:

— Понимаешь, Владыка, я и внутрь-то попасть не сумел. Входы там закрылись, что ли. Я уж и к тому, который у мыса Тэнар, летал, и к Колоннскому, и на край света, не поленился…

Когда успел только.

— …вот, разве что у истоков Стикса не был, да только кто туда в здравом уме сунется?! То есть, дядюшка — если ты прикажешь…