Инициатива наказуема (СИ)

— Моника, хватит! — вдруг закричал Никки, слез с меня и оттащил свою подругу на другой конец кровати.

Я привстала и увидела, что девушка была похожа сейчас больше на зверя, чем на человека. Глаза ее гневно горели, она пыталась безуспешно вырваться из рук Ника и протягивала ко мне испачканные кровью руки.

— Отпусти! Хозяин! Хочу еще! — кричала она, будто помешанная. — Хочу ее еще!

Испугавшись не на шутку, я выскочила из кровати и убежала в душ. Там я закрылась шторкой, включила сильную струю воду и уселась под нее. Шум воды помогал заглушить истошные крики Моники, пока Ник пытался ее утихомирить. Мне и самой ужасно хотелось закричать — от страха, боли и ощущения полной безвыходности. Вода попадала в открытые раны, что все еще кровоточили. Они щипали и заставляли меня понять, что я все еще жива и все еще нахожусь в этом аду.

— На! Бери! — услышала я голос Ника. После этого он тоже закричал. — Как же это больно! Ты просто сбрендившая сука!

— Верни ее! Верни ее сейчас же!

Я зажала уши, чтобы не слышать их. Просидев там минут десять, я вдруг поняла, что больше снаружи не доносится ни звука. Я выключила воду, вылезла из душа и тихо, на цыпочках, вошла обратно в комнату. Там никого не было. Лишь смятая постель и черные растекшиеся пятна остались напоминанием об этих двоих.

Той ночью я больше не сомкнула глаз.

***

Наутро ко мне пришла неизвестная женщина. Она была постарше меня и одета в такое же простое белое платье, что и Моника. Представилась Оливой. Я была так физически и морально убита произошедшим ночью, что едва съела половину того, что она мне принесла. Когда она ушла, я достала бинты, промыла раны и сменила повязку.

«Здесь даже повеситься негде», — подумала я, обматывая вокруг себя белый медицинский бинт.

Вскоре снова пришла Олива. Она сказала, что хозяин ждет меня. Мое горло, будто предчувствуя очередные страдания, сильно заныло и мне захотелось плакать. Олива поинтересовалась, как мое состояние, но не проявила особого сочувствия. Я быстро переоделась, на меня снова напялили мешок, хотя я уже примерно понимала, куда мы идем и с закрытыми глазами.

Анаксимандер встретил меня в библиотеке. Там я еще не была, и смена обстановки хоть как-то отвлекла меня от упадочного настроя. Это было помещение без окон, как почти все в подземелье, по стенам стояли плотно забитые книгами шкафы, а сам интерьер представлял собой схожесть со старыми лондонскими библиотеками, где была деревянная мебель, а потрескавшиеся книги, которые много лет ходили из рук в руки, все равно пахли краской и клеем.

Увидев меня, вампир предложил мне сесть на ближайшее кресло. Сам уже устроился на маленьком пуфике напротив и, наши лица были фактически на одном уровне, что меня немного удивило, потому что раньше он всячески показывал свое превосходство.

Я боялась смотреть ему в глаза, и все еще была очень сильно подавлена, что не скрылось от его внимательного взгляда.

— Ты вносишь раздор в мою семью, — ни с того, ни с чего начал он. — Но зато я выяснил кое-что важное. Благодарю.

Он скрестил руки на груди и тяжело выдохнул, будто старательно подбирал слова.

— А что с Моникой и Никки?

— Я планирую оставить тебя здесь, — отрезал он, проигнорировал мой вопрос.

— Зачем? Вас некому обслуживать?

— Эти вопросы не должны тебя волновать. Как я сказал, так и будет. Сама подумай, тебе будет предоставлена полная свобода передвижения, ты сможешь даже встретиться с родственниками, а, главное, тебе больше не придется испытывать сердечные муки.

«И окончательно стать рабыней вампира», — грустно подумала я. — «Нет, либо побег, либо смерть».

— Если вы примете меня в семью, моя кровь больше не станет для вас полезной.

— Вижу ты знаешь больше, чем нужно. Что ж, ты достаточно излечила мое бренное тело. Я снова бодр, весел и готов радоваться жизни.

— Расскажите, что стало с Моникой, пожалуйста.

Он вдруг встал, и ушел к ближайшему шкафу, где стал водить пальцем по корешкам книг.

— Ее мучила жажда крови, но Николас все покрывал, позволяя ей кусать себя. Для столь слабенького человека, маленькой женщины, — это очень тяжелое состояние, сопровождаемое неконтролируемой агрессией, частой сменой настроения и все в таком духе. Я долго об этом не знал, потому что не замечал в ней перемен. Но после того, как ты пыталась меня… убить, — он специально растянул последнее слово, чтобы кольнуть меня побольнее. — она стала свидетелем нашей кровавой драки, и это сильно повлияло на ее психику. А в состоянии, близком к сексуальному возбуждению, жажда еще сильнее мучит человека, и он может в беспамятстве прикончить своего партнера, изранив и обескровив его.

Его слова объяснили помешательство Моники, но почему Никки ей помогал? Ведь еще недавно он почти хвастался тем, что с точки зрения половой неприкосновенности абсолютно безопасен для женщин.

— У нее были клыки, раньше я их не замечала.

— Значит, выросли. Это ведь не такой быстрый процесс, как кажется.

— А что с Никки?

— Ничего. Я подослал их к тебе, чтобы точно выявить состояние Моники, а Николас был там в качестве грубой силы. Вряд ли бы ты с нею справилась одна.