Инициатива наказуема (СИ)

Вампир будто прочитал мои мысли и, больно схватив за подбородок, осмотрел мою хмурую физиономию.

— Приложишь лед, и все пройдет.

Тут из-за угла выплыл Никки. Он вытирал руки об полотенце и выглядел крайне изможденным. Увидев нас, он улыбнулся и подошел ближе.

— Отец, я все починил.

— Ну наконец-то, мы уже собрались от голода помирать. Завтра поедешь в город. Перед сном зайди ко мне, напишу тебе список, что еще нужно будет купить.

Никки мельком посмотрел на меня, задержавшись на красном лице, но тут же потупил взгляд.

— От меня, наверное, несет бензином, пойду в душ, — сказал он и направился в дом.

— Да уж, — кивнул Анаксимандер и обнимавшей меня рукой похлопал по плечу.

— Никки, подожди, — я окликнула его, и Ник тут же остановился и удивленно посмотрел на меня. — Я люблю хозяина. Мне с ним хорошо. Поэтому… больше не преследуй меня.

Когда я закончила, вампир переместил руку с плеча на талию и прижал меня к себе. Мне оставалось лишь молиться, чтобы Никки не принял это всерьез.

========== Глава 10. ==========

Несмотря на то, что я высказалась Анаксимандеру по поводу своей нечувствительности, он не выгнал меня обратно в комнатку, а все равно приказал ходить к нему. Надо сказать, он приставал ко мне далеко не каждую ночь и обниматься не лез. Складывалось впечатление, будто я просто сплю в одной кровати с родственником, которого больше негде положить. Я старалась искать плюсы: мягкая перина, много места, вампир готов болтать без умолку, когда выпускает пыл.

Думалось, что он держит меня рядом из собственной безопасности, хотя прекрасно знал, что мне не убежать просто так.

Иногда меня во сне мучила жажда, особенно, когда день выдавался жарким, и ночи были такими же влажными и душными. Я вставала попить воды, но вампир обязательно хватал меня за руку, словно рефлекторно, и спрашивал, куда я направляюсь. Анаксимандер вообще не чувствовал перепадов температур, это была его еще одно завидное умение. В жаркую погоду он мог спать под двумя одеялами и наряжаться в любимые пиджаки, в то время как мы, служанки, буквально задыхались в своих длинных платьях.

Возвращаясь к вопросу наших отношений, то после того разговора он неделю меня не трогал вообще. Я так же ему прислуживала и выслушивала колкости по поводу своей мнимой фригидности. Он считал своим долгом вставить эту тему, где ни попадя, пока я не взбесилась и порекомендовала ему поработать над собой. Вид его исчезающей хитрой улыбки, которая сменялась хмурой гримасой — было единственным, что доставляло мне истинное удовольствие при нашем общении. Словно старые супруги, которые осточертели сами себе, мы подтрунивали друг над другом, и почти всегда со злобой. Я рисовала его едва ли не полным импотентом (возраст все-таки), а он обзывал меня своим любимым — «маленькой шлюхой».

До сих пор не пойму, почему он не убил меня, раз я так его доставала. Наверное, ему нравилось провоцировать конфликты и получать от них какой-то заряд эмоций, потому что, кроме меня, поругаться больше было не с кем.

Но и это не осталось без последствий. Скорее всего, наши ссоры и стали причиной того, что он из обиды потерял ко мне интерес и почти перестал разговаривать. Поэтому, боясь за свою жизнь, мне пришлось снова начать к нему приставать, словно к

ломающейся неженке. Я должна была выяснить, есть ли у него предметы самообороны, ведь даже сигнализация не защищена от взломов, и наверняка умный хозяин где-то прячет современный рабочий пистолет.

Чтобы взбодрить его влечение, я пронесла с кухни нож, спрятав его под платьем, но, когда разделась, вампир сразу сказал, что это больше не сработает. В общем, с трудом сдерживая слезы, я порезала себя на еще живом месте на руке, у сгиба. Он с интересом наблюдал, а потом, когда я стала кровь слизывать, уже не мог сдержаться. Утолив свой голод вампирский и мужской, он вел себя уже гораздо лучше. Постоянно спрашивал, удобно ли мне, и чувствую ли я что-нибудь. Я утвердительно кивала, но какого-то невероятного восторга не показывала. Он от этого лишь хмурился.

Тогда я поняла, что некоторые вещи не выводят его так сильно, как ложь и непослушание. Даже вампир понимал, что заставить мое тело работать и чувствовать так, как ему хочется, он не во власти. Если же он поработит меня, то любовь станет искусственной, а, значит, неинтересной.

Эти дурацкие отношения могли бы еще долгие годы продолжатся, пока вскоре он сам себя не выдал.

Одним утром я, как обычно, встала по расписанию, по привычке посмотрела, спит ли Анаксимандер и вздрогнула от неожиданности. Он сидел спиной ко мне на кровати, согнувшись в три погибели и схватившись за голову. Волосы его были не приятного пшеничного цвета, а серые, словно октябрьское небо.