Инициатива наказуема (СИ)

После ужина я возвращалась с свою комнатушку рядом с кабинетом и думала о том, что делать дальше. Анализируя произошедшее, я пыталась связать, из-за чего он резко стареет, потому что это можно было использовать против него. Но он не выглядел ослабевшим или усталым. Наоборот, жажда жизни будто с удвоенной силой возвращалась к нему, и он кидался со всей страстью и яростью в бой, чтобы снова заполучить юное тело и продолжить свой быт.

Я все время вспоминала его слова, что до недавнего времени он обходился без плотских утех, и у меня не вязалось в голове, почему он стал регулярно использовать меня для этих целей. Держать поближе свое «лекарство», конечно, здраво, если его болезнь носит непредсказуемый характер. Поэтому я сразу отмела какие-то нежные чувства ко мне — он был на них попросту не способен.

Сложилось впечатление, что после каждой нашей связи ему требовалось время восстановиться. Как автомобиль, которой слишком быстро расходует бензин, так и у Анаксимадера пыл скоро пропадал. Надо отдать ему должное, что он не применял насильственных действий. Когда я поинтересовалась, в чем причина такого великодушия, он лишь фыркнул и ответил, что мы, женщины, сложные и можем заболеть из-за каких-нибудь разрывов и трещин, а он, во-первых, не хочет с этим всем возиться, во-вторых, ему самому никакого удовольствия. Знал бы он, какую травму он нанес моему психологическому состоянию.

Оглядываясь назад, вспоминаю, как мои одноклассницы, часто обсуждавшие отношения с парнями, как-то высказались, что классно иметь секс-друга, потому что можно ничего друг другу не обещать, а просто сбрасывать напряжение. Можно много рассуждать о моральной, нравственной и социальной составляющей таких взаимоотношений, но даже если это приемлемо для кого-то, то ни в коем случае не классно, когда твой «друг» насильно держит тебя в своем доме, покушается на твои жизнь и здоровье, а заодно заставляет работать, ведь кормит не за просто так.

***

Анаксимандер игнорировал меня еще какое-то время, а потом вдруг за ужином спросил, хочу ли я чего-нибудь особенного. Я не поняла вопроса, и он кивнул в сторону двери в спальню. Раздумав минуту, я попросила не трогать больше мою шею, потому что незаживающие из-за его аппетитов раны не давали мне спокойно существовать. Но он лишь состроил недовольную гримасу и в очередной раз сообщил, что, вообще-то, только ради этой цели я здесь и нахожусь.

Это была та роковая ночь, когда у меня сошлись все карты, и картина происходящего с вампиром полностью нарисовалась.

Все шло по стандартному сценарию: при выключенном свете мы разделись и после непродолжительных ласк приступили к основному процессу. Мы почти не целовали друг друга, что при нормальных отношениях было бы странным, но вампир похоже не очень-то любил это занятие, скорее всего, из-за случая с ножом, когда я попыталась его убить. Я примерно понимала, как чувствовали себя рабыни и наложницы из гаремов монархов. Если женщин и девушек там было много, вряд ли каждая поистине любила правителя, особенно, когда в гарем забирали без твоего согласия. Но, вероятно, они воспринимали свою участь как великую честь. В этом все султаны были похожи — Анаксимандер тоже считал, что я должна ему по гроб жизни, и мои претензии не имеют под собой никакого основания.

Ничего не предвещало беды, но когда он закончил и слез с меня, то внезапно замер, как вкопанный. Я наблюдала, как он в ступоре смотрит на свои руки. В темноте я совсем не видела, что его так ошарашило, но, когда он схватил меня этими же руками, оказавшимися совсем другими на ощупь — слишком мягкими и дряблыми — и снова, в очередной раз, вцепился острыми зубами в мое неуспевающее заживать от синяков и шрамов горло. Он прекрасно знал, в каком болезненном состоянии находится кожа, но былая брезгливость и презрение физических недугов вмиг исчезло, освобождая дорогу обыкновенному инстинкту самосохранения.

Что ж, у меня этот инстинкт тоже был, и я, наконец, поняла, что даже непродолжительный секс забирает у него жизнь. Корчась от давно ставшей привычной боли, под его натиском я пыталась сосредоточиться и подумать, как это можно использовать, и раз он периодически выгоняет меня из своих покоев, нужно рассказать об этом Никки. Вот же он удивится.

— Зачем ты зовешь меня к себе, если потом страдаешь от этого? — спросила я, еле ворочая языком и снова закутывая шею в очередную безвозвратно испорченную простынь.

Упав на подушку, словно обессиленный, и отвернувшись от меня, он долго не отвечал. Я даже подумала, что он крепко заснул, или, о счастье, умер, но ошиблась.

— Это ты виновата, — тихо сказал он. — Никак не могу выкинуть из головы, как ты порезала руку об стекло.

— У всех свои фетиши, — словно умудренная опытом женщина, выдохнула я.

— Нет! — он вскочил с кровати и подошел к шкафу. Облокотившись на него, он еще какое-то время размышлял. — Мне никогда не нужен был стимулятор! Когда здесь была Ди, я заметил, что волосы седеют после каждой нашей связи. Воздерживаясь, я думал, что вылечился. Но сколько лет прошло! Невозможно! Это немыслимо!