Инсбрукская волчица

Я накануне очень поздно заснула и спала плохо, поэтому весь учебный день проходила сонная. Меня никто не трогал, что само по себе уже было хорошо.

Когда я вернулась домой, меня встретил великолепный запах плюшек с корицей и тёткино щебетание. Я услышала, что мама чувствует себя намного лучше и чуть позже я смогу к ней зайти.

Тётка пришла со мной в мою комнату и аккуратно притворила дверь.

– Нам надо с тобой поболтать, деточка, – фальшиво беспечно сказала она, – я вообще считаю, что с тобой должны были поговорить твои родители и гораздо раньше, но уж как случилось, так случилось. Дело в том, что у тебя должен был родиться братик. Или сестричка. Но произошло несчастье. Бедная крошка не смогла прийти на этот свет.

Тётка захлюпала носом.

– Так ведь ничего же не было видно, – тупо проговорила я.

– Да, срок был ещё не очень большой, – всхлипнула тётя, – и это божья милость. Несчастной Катрине было бы гораздо тяжелее, если бы малыш родился, а потом умер. Ты должна быть очень внимательной сейчас к маме и не должна горевать.

Я? Горевать? Горевать потому, что не родится какой-то сморщенный кричащий младенец, который отберёт всё то, и так небольшое, внимание родителей, которое раньше принадлежало мне? Он ещё не родился, а меня уже сослали из дома на Рождество! Да, мне было хорошо у тёти и дяди, но они не мои родители! А мои родители предпочли провести праздники без меня, думая о своём новом ребёнке. Вот и хорошо, что он не родился!

– Я понимаю, такое трудно осознать, – неправильно истолковала моё молчание тётя, – не надо грустить, твоя мама ещё не старая женщина, у тебя, возможно, ещё будут братики и сестрички. А если и нет, то ты должна всегда помнить, что мои девочки всегда относились к тебе, как к родной, а не двоюродной сестрёнке.

Значит, никакой ссоры родителей не было! Мила Гранчар, как всегда, всё истолковала неправильно. Я так привыкла к мысли о том, что родители серьёзно разругались и скоро разъедутся, что отказаться от неё сразу мне было трудно.

– Мама с папой не поссорились? – спросила я у тётки.

– Нет, что ты! – тётя казалась шокированной моим вопросом, – я в жизни не встречала такой дружной пары! Твои родители, по-моему, вообще никогда не ссорятся, как тебе только в голову пришла такая странная мысль, детка?

– Они так мало разговаривали со мной, да и друг с другом в последнее время, – пробормотала я.

Тётка вздохнула:

– Я понимаю тебя! Уверяю, если бы ты была моей дочерью, всё было бы по-другому. Но в каждой семье свои порядки. Твои родители очень сдержанные, деловые люди, но они очень любят тебя! И ты в этом даже не сомневайся! У вас прекрасная семья!

Когда на следующий день я пришла в гимназию, Милы опять не было. Я, было, подумала, что она опять не придёт, но когда прошло уже минут двадцать от первого урока, Мила объявилась на пороге.

Вид у неё был опять неряшливый, а глаза смотрели в пол.

На вопрос учительницы, почему она несколько дней отсутствовала, а сегодня опоздала, Мила невнятно пробормотала что-то про отца, которому «было плохо», и за которым нужно было присмотреть.

– Знаем, что это за «плохо»!

– Допился! – захохотали одноклассницы.

Мила молча проследовала на своё место.

На перемене я, не без злорадства, рассказала Миле про наши домашние новости.

– И никаких измен со стороны моего отца нет и никогда не было! – триумфально закончила я.

Но известие, казалось, не произвело на Милу никакого впечатления. Ни капельки не смутившись, она спросила:

– Откуда ты знаешь, что не было? Ребёнок – сам по себе, а измены – сами по себе. Откуда ты знаешь, что ребёнок был от твоего отца?

Тут уж я не стерпела. Представить, что отец, которого почти не бывает дома, изменяет матери, я ещё могла. Но представить, что мама изменяет отцу…

– Отойди от меня, – мрачно сказала я Миле, – и не воображай, что мы с тобой какие-то там родственницы. У меня нет с тобой ничего общего!

– Вот ещё! – фыркнула Мила заносчиво, – фотографию-то смотрела?

С фотографией у меня всё никак не получалось. В первые дни было просто не до неё. Голова была занята вновь открывшимися обстоятельствами. А потом… Я просто физически не могла заставить себя подойти к альбому, найти нужную страницу и внимательнее рассмотреть фотографию. Каждый день, собираясь в гимназию, я думала, что, после уроков, обязательно возьму альбом, чтобы убедиться, что на фотографиях в нашем доме и в доме Гранчаров запечатлены совершенно разные люди. Но после уроков я не могла заставить себя сделать задуманное, потому что в глубине сознания жила страшная мысль: а вдруг всё-таки Мила права? Более того, я вообще старалась не заходить в гостиную и не смотреть в сторону семейных альбомов, хотя раньше очень любила рассматривать фотографии.