Институт

— Не уходите далеко от телефона, мистер Стакхаус, — сказал Люк. — Нам нужно будет снова пообщаться. И перестаньте думать о побеге. Если вы решитесь на это, я узнаю. С нами женщина-полицейский, и если я попрошу её связаться со Службой национальной безопасности, она сделает это. Ваша фотография окажется в каждом аэропорту страны, и вам не помогут никакие поддельные документы. Вы будете, как кролик в открытом поле. Вы поняли меня?

Второй раз Стакхаус был слишком ошарашен, чтобы говорить.

— Поняли?

— Да, — ответил он.

— Хорошо. Мы свяжемся с вами, чтобы уточнить детали.

После этих слов мальчик прервал связь. Стакхаус осторожно положил телефон на стол. Он заметил, что его рука слегка дрожит. Отчасти из-за страха, но в основном от ярости. «Мы свяжемся с вами», сказал мальчишка, будто был какой-то крутой шишкой из Кремниевой долины, а Стакхаус — мелкой сошкой, которая должна выполнять его приказы.

«Это мы ещё посмотрим, — подумал он. — Мы ещё посмотрим».

42

Люк протянул телефон Тиму, словно желая поскорее избавиться он него.

— Откуда ты знаешь, что у него есть поддельные документы? — спросила Венди. — Ты прочитал его мысли?

— Нет, — ответил Люк. — Но уверен, что у него их много: паспорта, водительские удостоверения, свидетельства о рождении. Уверен, есть у многих из них. Может, не у санитаров, техников или работников столовой, но у тех, кто стоит выше. Они, как Эйхман или Вальтер Рауфф[116], который придумал передвижные газовые камеры. — Люк посмотрел на миссис Сигсби. — Рауфф прекрасно вписался бы в ваш коллектив, не так ли?

— Может, у Тревора и есть поддельные документы, — сказала миссис Сигсби, — но у меня — нет.

И хотя Люк не мог проникнуть ей в голову — она закрылась от него, — он подумал, что она сказала правду. Для таких людей, как она, есть специальное слово: фанатик

. Эйхман, Менгеле и Рауфф бежали, как оппортунистские трусы; их фанатик-фюрер остался и совершил самоубийство. Люк подозревал, если бы этой женщине представилась такая возможность, она бы сделала то же самое. Пока это было относительно безболезненно.

Он забрался обратно в фургон, стараясь не задеть раненую ногу Эванса.

— Мистер Стакхаус думает, я приду к нему, но это не совсем так.

— Нет? — спросил Тим.

— Нет. Я приду за ним.

В сгущающемся сумраке перед глазами Люка вспыхнули огни штази и дверь фургона захлопнулась сама собой.

Большой телефон

1

До Бофорта в фургоне царила тишина. Доктор Эванс попытался заговорить, снова давая им понять, что он был пострадавшей стороной во всём этом, но Тим предложил ему выбор: либо заткнуться и получить пару таблеток оксикодона, которые ему дал доктор Ропер, либо трепать языком и терпеть боль в раненой ноге. Эванс предпочёл молчание и таблетки. В маленькой коричневой баночке осталось ещё несколько штук. Тим предложил одну миссис Сигсби, которая проглотила её насухую, даже не поблагодарив.

Тим хотел тишины для Люка, который теперь был мозгом операции. Он знал, что большинство людей посчитали бы его психом за то, что он позволил двенадцатилетнему мальчику составлять стратегию спасения детей в туннеле, при этом не погубив их, но заметил, что Венди тоже молчала. Они с Тимом знали, что Люк сделал, чтобы попасть сюда, они видели его в действии, и они понимали.

Что именно они понимали? Ну, помимо того, что у него был целый вагон решимости, этот паренёк оказался ещё и настоящим гением. Эти институтские мрази взяли его, чтобы получить способность, которая (по крайней мере, до усиления) не многим больше отличалась от дешёвого фокуса. Они считали его гениальность простым дополнением к тому, что им было действительно нужно; они действовали, как браконьеры, готовые убить слона весом в двенадцать тысяч фунтов ради бивней весом в девяносто фунтов.

Тим сомневался, что Эванс способен был оценить иронию, но решил, что могла бы Сигсби… если она вообще допускала мысль, что секретная деятельность, которая велась десятилетиями, была прервана тем, что они посчитали ненужным — необъятным интеллектом этого ребёнка.

2

Около девяти часов, сразу после пересечения административной границы Бофорта, Люк попросил Тима найти мотель.

— Но не останавливайтесь перед ним. Подъезжайте сзади.

На Бондари-Стрит был «Эконо Лодж», его задняя парковка находилась в тени магнолий. Тим остановился возле забора и выключил двигатель.

— Здесь вы должны оставить нас, офицер Венди, — сказал Люк.

— Тим? — спросила Венди. — О чём он говорит?

— О том, чтобы ты сняла комнату, и он прав, — ответил Тим. — Ты должна остаться.

— Вернитесь, когда вам выдадут ключ, — сказал Люк. — И принесите лист бумаги. У вас есть ручка?

— Конечно, и у меня есть блокнот. — Она похлопала по переднему карману своих форменных брюк. — Но…

— Постараюсь объяснить, когда вы вернётесь, но если вкратце: вы наш страховой полис.

Миссис Сигсби обратилась к Тиму, впервые с тех пор, как они оставили салон красоты.