Институт

— То, что пережил этот ребёнок, свело его с ума, и вы, должно быть, тоже сумасшедший, если слушаете его. Лучшее, что вы трое можете сейчас сделать, это оставить меня и доктора Эванса здесь и бежать.

— А значит оставить моих друзей на верную смерть, — сказал Люк.

Миссис Сигсби улыбнулась.

— Ну правда, Люк, подумай. Что они такого для тебя сделали?

— Вы не поймёте, — ответил Люк. — И за миллион лет.

— Иди, Венди, — сказал Тим. Он взял её за руку и сжал. — Сними комнату и возвращайся назад.

Она с сомнением посмотрела на него, но отдала «Глок», вышла из фургона и направилась к мотелю.

Доктор Эванс сказал:

— Я хочу подчеркнуть, что я оказался здесь против…

— Своего желания, да, — сказал Тим. — Мы это поняли. Теперь заткнитесь.

— Мы можем выйти? — спросил Люк. — Хочу поговорить с вами без… — Он бросил взгляд в сторону миссис Сигсби.

— Конечно, без проблем. — Тим открыл обе двери, пассажирскую и боковую, затем встал у забора, отделяющего мотель от стоящего по соседству закрытого автосалона. Люк присоединился к нему. Со своего места Тим мог видеть обоих нежеланных пассажиров, и мог остановить их, если бы они попытались бежать. Хотя он сомневался в этом, учитывая, что они оба были ранены в ногу.

— В чём дело? — спросил Тим.

— Вы играете в шахматы?

— Я знаю правила, но никогда не был хорош в игре.

— Я был, — сказал Люк. Он понизил голос. — И сейчас я играю с ним. Со Стакхаусом. Вы понимаете?

— Думаю, да.

— Пытаюсь думать на три хода вперёд, плюс по три ответа сверху на каждый из его будущих ходов.

Тим кивнул.

— В шахматах время не является фактором, если это не быстрые шахматы, в которые мы сейчас играем. Отсюда нам нужно добраться до взлётной полосы, где стоит самолёт. Затем в какое-то место рядом с Прек-Айлом, где он базируется. Оттуда в Институт. По моим расчётам, мы будем там не раньше двух ночи. А вы как считаете?

Тим прокрутил это в голове и кивнул.

— Может, чуть позже, но пусть будет два ночи.

— У моих друзей есть пять часов на то, чтобы что-то предпринять со своей стороны, но эти же пять часов есть у Стакхауса, чтобы передумать. Пустить газ и сбежать. Я сказал, что его фотография будет во всех аэропортах, и он купился на это; думаю, потому что какие-то его снимки есть в интернете. Многие сотрудники Института бывшие военные. Вероятно, он тоже.

— Возможно, его фотография есть даже в телефоне этой стервы, — сказал Тим.

Люк кивнул, хотя сомневался, что миссис Сигсби была любителем снапшотов.

— Но он может решиться пересечь границу Канады пешком. Я уверен, что у него есть, по крайней мере, один альтернативный пусть к отступлению: заброшенная лесная дорога или ручей. Это один из тех самых будущих ходов, которые я должен держать в уме. Только…

— Только что?

Люк потёр ладонью щёку — нехарактерный для ребёнка взрослый жест усталости и неуверенности.

— Мне нужно ваше мнение. То, о чём я подумал, кажется мне дельным, но я всего лишь ребёнок. И не могу быть уверен. Вы взрослый и вы один из хороших людей.

Тим был тронут этим. Он глянул в сторону мотеля, но не увидел Венди.

— Расскажи мне, о чём ты думаешь.

— Я угробил его. Угробил весь его мир. Думаю, он может остаться только для того, чтобы убить меня. Используя моих друзей в качестве приманки, чтобы я точно пришёл. Что вы думаете об этом? Только говорите правду.

— В этом есть смысл, — ответил Тим. — Не скажу с уверенностью, но месть — эффективный мотиватор, и Стакхаус будет не первым, кто откажется от своих интересов в попытке отомстить. Хотя у меня есть ещё одна мысль, почему он может остаться.

— Какая? — Люк с тревогой глядел на него. Из-за угла мотеля вышла Венди Галликсон с картой-ключом в руке.

Тим кивнул головой в сторону открытой пассажирской двери фургона, затем приблизился к Люку.

— Главная — это миссис Сигсби, так? А Стакхаус просто её прислужник?

— Да.

— Ну, а кто её босс? — сказал Тим, слегка улыбаясь. — Ты думал об этом?

Глаза Люка расширились, а рот чуть приоткрылся. Он понял. И улыбнулся.

3

Девять-пятнадцать.

В Институте стояла тишина. Дети в Передней Половине — спали; в этом им помогло снотворное, которое раздали Джо и Хадад. В соединительном туннеле пятеро бунтовщиков тоже спали, но вряд ли крепко; Стакхаус надеялся, что их мучают самые страшные головные боли. Не спали только овощи, которые продолжали бродить, будто им было, куда идти. Иногда они ходили кругами, как в хороводе.