Инсу-Пу: остров потерянных детей

Малыш посмотрел на нее непонимающе и отвернулся. Он придвинул к себе футляр и нежно обернул части инструмента шелковым платком. Он баюкал сверток как больное дитя. Другие растерянно обступили его. Горе чернокудрого произвело на них впечатление, хотя они не понимали, что уж такого трагического было в расклеившейся скрипке. Они растерянно переглянулись. Маленький наконец поднял голову. У него были красивые черные глаза, они плавали в его блестящих слезах.

– Она погибла, – шептал он. – Ее больше нет.

Детям это было решительно непонятно.

– Да перестань ты, ива плакучая, – сказал Оливер, энергично ткнув носком ботинка этого бедолагу, – хватит! Не важничай так со своей дурацкой пиликалкой.

– Он сошел с ума, – уверенно сказал Томас.

Тут вдруг вмешалась белокурая Змеедама.

– Вам не понять, – сказала она. – Может, он бы лучше сам утонул, чем такое случилось с его скрипкой, так ведь?

Малыш кивнул.

– Ты правда музыкант? – спросила она его.

– Я хотел им стать, – всхлипывал мальчик. – Но теперь…

– Люди искусства очень странные, – поучительно сказала Змеедама. – Я их повидала. У меня отец такой же.

Оливер пожал плечами и повернулся, чтобы уйти.

– Ну и пожалуйста, – сказал он, слегка обиженный. – Я в искусстве не разбираюсь. Идемте, нам пора!

Но он еще раз оглянулся и достал из кармана жестяную баночку.

– Вот тебе лейкопластырь, – сказал он и быстро погладил малыша по его темным кудрям.

Змеедама ткнула его в бок и сказала:

– Заклеивать скрипку лейкопластырем – да ты не в своем уме!

– Итак, до свидания! – громко крикнул Оливер.

На первое время дело тем и завершилось, и группа окончательно удалилась на разведку местности.

Разведка острова

Столько разных оттенков зеленого детям еще никогда не приходилось видеть, и сейчас, когда они стояли на верхнем краю утеса, они пытались заглянуть вглубь леса, который казался непроходимым. Начинался он мшистой зеленой почвой, в которой ноги тонули, как в пуховой перине. Этот покров стелился под деревьями подобно ковру. Мальчишки с трудом продирались сквозь завесу лиан. Ковер покрывали невысокие сочно-зеленые кусты, тут и там увешанные красными круглыми ягодами, красивыми, но даже с виду решительно ядовитыми. Под высокими стеблями папоротника теснились целые семейства коричневых и желтых грибов. Оливер сорвал один и обследовал его.

– Осторожно с грибами, – предостерег Штефан, сын врача, как-никак. Оливер показал ему на сломе безупречно белую мякоть.

– Выглядит-то вполне прилично, – сказал он.

Сорвал по два гриба каждого вида и опустил их в рюкзак.

– Что ты хочешь с ними делать? – спросил один мальчик.

– Приготовить и попробовать, – ответил Оливер. – Скаут должен все попробовать.

Неожиданно перед ними взвилось вверх пестрое облако. Они даже отпрянули.

– Это были птицы? – спросил Штефан.

– Нет, бабочки. Цветные, как из раскраски, – сказал мальчик с веснушками на заостренном носу.

Одна яркая зеленая бабочка осталась сидеть на листе папоротника, то складывая, то раскрывая крылья, словно давая детям полюбоваться ее великолепием.

– Надо же, – восхитился Штефан. – Наш учитель биологии много бы дал, чтобы пришпилить такую бабочку в свою коллекцию.

Подлетела большая темно-лиловая бабочка и села рядом с первой. На ее бархатных крылышках красовались желтые полумесяцы.

– Эта тоже недурна собой, – признал Оливер.

Обе бабочки поднялись и улетели, посверкивая, в темную зелень леса. Тут же над головами детей что-то с криками заметалось. Стая обезьян с воплями прыгала по кронам деревьев, не удостаивая детей взгляда.

– Обезьяны, – обрадовалась акробатка. – Ничего себе! – и она молниеносно стала взбираться на пальму. – Обезьяны милые! – крикнула она сверху. – Я их знаю. Непременно надо взять с собой одну. – Она была уже так высоко наверху, что ее было плохо слышно.

– Странная девочка, – заметил мальчик с острым носом. – Всех-то она знает! И людей искусства, и обезьян.

Они задирали головы, чтобы разглядеть, что происходит наверху. Покров листьев был слишком плотный и не пропускал вниз солнечные лучи. Листья блестели на свету, как изумруды, и встречали устремленные вверх взгляды детей приглушенным зеленым свечением. Змеедама между тем уже добралась до самой верхушки и удобно устроилась там. Вокруг с соседних деревьев на нее безмолвно таращились обезьяны, дивясь неведомому зверю. Акробатка не шевелилась, и обезьяны осторожно подкрались ближе. Но тут она совершила ошибку: внезапно громко крикнула. Она-то думала, что у нее получится по-обезьяньи. Обезьяны с воплями ужаса разбежались кто куда. Дети слышали, как трещат ветки и взволнованно чирикают испуганные птицы.

– Эй, наверху, Змеедама, – крикнул вверх Оливер, приложив ко рту ладони рупором, – спускайся. По физкультуре – «отлично», по подражанию крикам животных – «неуд»!

Девочка сидела наверху и сердилась. Тихонько соскользнула вниз, по дороге наскоро сорвав кокосовый орех, чтобы предстать перед остальными не с пустыми руками. Оливер обрадовался ореху. Он нахваливал Змеедаму и спрашивал, много ли там еще таких орехов.