Инсу-Пу: остров потерянных детей

– Не знаю, наверное, да, – равнодушно сказала девочка, все еще переживая свою неудачу. – Надо было мне подпустить хоть одну поближе, – сокрушалась она. – Обезьяну достаточно почесать за ушком – и тогда делай с ней что хочешь.

– Да забудь ты этих обезьян! – сказал Оливер, покачивая в руках кокосовый орех. – Для нас куда важнее вот это.

И он объяснил детям прелести кокосового ореха: можно пить молочко, которое плещется у него внутри, оно вкусное, полезное и прекрасно утоляет жажду; а мякоть ореха можно есть, она тоже питательная и сытная; а из кокосовых волокон можно плести прочную ткань и циновки.

– Ты их как будто продаешь, – усмехнулся остроносый, когда Оливер закончил свою хвалебную песнь кокосовым орехам. – Твой отец, наверное, ярмарочный зазывала?

– Нет, – угрожающе сказал Оливер. – Он тренер по боксу.

И поднес кулак к подбородку остроносого.

Они пошли дальше, и их следующая находка оказалась не менее интересной, чем предыдущая: гигантская черепаха, знакомая им по городскому зоопарку, выползла из листвы прямо им под ноги. Ей было не меньше ста лет; дети смотрели едва ли не почтительно, как она грузно проковыляла мимо них. А потом вдруг что-то захлопало и заверещало, и два попугая, яркие, как кукольные платья, повисли на низкой ветке пальмы прямо над головами детей.

– Лора, лора, – крикнула девочка-акробатка, – хочешь сахарок?

Попугаи закричали и царственно повернули головы. Они бесстрашно и невероятно разумно смотрели на пятерых детей и, казалось, имели на их счет собственное мнение.

Штефан вдруг вспомнил про Томаса и прямо-таки затосковал по младшему брату. Братья Морин привыкли все приключения переживать сообща, и теперь Штефану казалось, будто вся эта фантастическая разведывательная экспедиция по острову не доставляет ему настоящего удовольствия, потому что рядом нет Томаса. Ведь малыш был бы вне себя от всех этих неожиданностей, которые сменяли друг друга. Уж он бы не стеснялся, как большие, безмерно удивляться всем этим сказочным событиям; он бы любовался бабочками, обезьянами и попугаями, а про эти орхидеи, на которые им указал Оливер – они светили из путаницы зеленых лиан кроваво-красными и пламенно-оранжевыми огнями, – он сказал бы: «Послушай, Штефф, если бы мы поставили эти цветы в красивой хрустальной вазе маме на пианино, как бы она обрадовалась…» А большие делали вид, будто они каждый день по дороге из школы встречают такие орхидеи и таких черепах; как будто признаком мужского достоинства было не удивляться стаям обезьян, а бабочек величиной с птицу считать хоть и красивыми, но уж никак не удивительными.

Их продвижение вперед вдруг застопорилось. Они шли друг за другом гуськом, Оливер впереди, а тут он вдруг остановился и присел к земле.

– Смотрите-ка! – сказал он взволнованно. – Здесь звериные тропы. Следы зайцев или кроликов. Вот, видите отпечатки лап?

Они видели их, но ни за что не обратили бы на них внимание. Этот Оливер и впрямь был настоящий следопыт.

– Ну, теперь осталось наткнуться только на следы тигра или льва? – спросил остроносый.

– Нет, дело как раз в том, – взволнованно ответил Оливер, – что диких зверей здесь, кажется, нет. Я все это время только и делаю, что, как рысь, ищу следы; и вот эти следы – первые. Я сам удивляюсь. Чем дальше мы идем, тем больше мне здесь нравится. Как будто этот остров специально создан для одиннадцати детей, потерпевших кораблекрушение. Сплошь полезные плоды и животные, и никакой опасности. Чисто рай земной!

Разведчики двигались дальше. Лес постепенно редел, и они вышли к каменистому плато с отвесными склонами, оплетенными корнями деревьев. Судя по всему, это была высшая точка острова. Дети без усилий поднялись туда, потому что выступы скалы вели вверх как настоящие ступени; и оттуда они оглядели все окрестности. Плато располагалось в самой середине острова; вокруг него простирался лес, охватывая его зеленым поясом. Полоску пляжа отсюда не было видно, и казалось, что лес граничит непосредственно с морем. Оно тянулось до горизонта во все стороны. Это было одновременно и устрашающе, и великолепно. Никогда не испытанное и оттого безымянное чувство охватило детей, когда они смотрели с этой вершины на бесконечность; чувство величия мира, чувство своей малости и потерянности в огромном пространстве. Но это была совсем не та потерянность, какая страшила их ночью в дрейфующей лодке. Она не была убийственной, а несла в себе что-то утешительное; как будто эта горстка маленьких людей, выброшенных на бескрайний простор земли, нашла в ней какую-то спасительную складку, уголок, где они могут укрыться и где им дается покой и защита.

Оливер вскинул подбородок и властным жестом обвел рукой все пространство.

– Я объявляю этот остров нашей собственностью! – сказал он, и голос его звучал с хрипотцой от величия момента. Не смог обойтись без пафоса. И остроносый циник тут же отреагировал:

– Александр Великий!

– Здесь, наверху, мы и поселимся жить, – продолжал Оливер. – Построим здесь жилье и отсюда будем совершать охотничьи рейды.