Инсу-Пу: остров потерянных детей

– Поэтому я почти не училась в школе, – продолжила Диана. – То есть я прогуливала, потому что предпочитала скакать на коне, или упражняться на трапеции, или работать с цирковыми животными. Вам когда-нибудь случалось совать голову в пасть льву? А мне случалось.

Все молчали в глубоком почтении.

– К сожалению, мне только двенадцать, – продолжала говорить эта необыкновенная девочка, – и мне пока нельзя выступать. Но мне все равно приходилось иногда – например, заменять заболевшего акробата. Я уже умею двойное сальто и мертвую петлю. Но если полиция пронюхает, то мне конец! Тогда они заберут меня у родителей – мол, те используют детский труд – и поместят в детский дом, такая вот глупость!

– А как зовут твоего отца? – спросил Оливер.

– Дудль-Нудль.

– Что? – закричали дети. – Дудль-Нудль? – Они вскочили и устроили суматоху. Били друг друга по плечам, тормошили Диану. Не было никого, кто бы не знал, кто такой Дудль-Нудль, это был любимый клоун всей Урбии, самый смешной человек в стране. Во всех журналах были его портреты, его имя стояло на всех афишах, его снимали в кино, а некоторые из детей даже видели его живьем на представлениях в варьете.

– Как же тебе повезло, – завистливо сказал Томас. – У нас есть дядя, он директор банка. Но что это по сравнению с клоуном? Ничто.

– Да, мой отец – большой артист, – гордо сказала Диана. – На будущий год, когда мне исполнится тринадцать, он всем скажет, что мне уже пятнадцать, и я смогу выступать! – Она сделала прыжок и элегантно остановилась на одной ноге, посылая во все стороны воздушные поцелуи, как делает канатоходец, когда завершит свой номер.

– А почему ты захотела ехать в Терранию? – спросил Штефан. – Тебе же лучше было остаться дома, при твоем цирке.

– Это не я захотела, а моя мама. Из-за Августа.

– Из-за августа? – не понял Томас.

– Был такой римский император, – объяснил ему Штефан.

– Ничего подобного, – возразила Диана. – Август – это наш ягуар. Он дрессированный, прыгает через кольцо и вообще самый умный в мире ягуар. Только бомбежки он не переносит. Когда начинают выть сирены, он нервничает, а однажды ночью бомба взорвалась неподалеку от нас. И он вырвался и бегал вокруг как безумный. Когда его снова поймали, я хотела его погладить, а он укусил меня за плечо. Не очень сильно, рана зажила за две недели, и Дудль-Нудль сказал, что ничего страшного, каждого может укусить ягуар. Но мама ругалась, что война становится опасной и что мне лучше уехать в Терранию.

Оливер откашлялся и сказал:

– Итак, Диана и Томас у нас отвечают за кокосовые орехи и прочие древолазные плоды. Кто еще не представился?

Вперед выступил остроносый мальчик.

– Мой отец был профессор, – сказал он и огляделся в ожидании аплодисментов. Но после Дудль-Нудля детей уже ничто не могло впечатлить. – Профессор Конрад. А меня зовут Курт Конрад, мне тринадцать с половиной, и я учусь уже в четвертом классе гимназии, потому что я отличник, перешагнул через один класс и тоже стану профессором. Матери у меня нет, то бишь она есть, но мне нельзя с ней видеться, потому что родители развелись, и отец всегда говорил, что мать плохо на меня влияет. Отец погиб на войне, а поскольку других родственников у меня нет, я предпочел поехать в Терранию; ведь когда у человека никого нет, то какая разница, на родине ты или за границей.

Возникла пауза. Дети молчали.

– Ну не знаю, – задумчиво произнесла Лина, – совсем один в целом мире… Я бы на твоем месте вернулась к матери. Она тебя наверняка любит.

– А я ее нет! – резко ответил Курт Конрад. Его остроносое лицо стало злым, а глаза смотрели так жестко, что дети тут же забыли про сострадание и он опять стал им несимпатичен, как раньше, когда он напустился на маленького Вольфганга.

– И какую работу ты возьмешь на себя в нашем детском государстве? – спросил Оливер.

Курт Конрад пожал плечами.

– Это я еще подумаю, – надменно сказал он. – Я меткий. У нас в саду я всегда попадал камнем по птицам на деревьях.

– Ты что же, – ужаснулась Катрин, – бросался камнями в ни в чем не повинных птиц и, может, даже убивал их?

– Определенно, – подтвердил Курт Конрад, полный самоуверенности.

Дети смотрели на него с осуждением, хмурились и недовольно бурчали. Все ждали, что скажет на это Оливер.

Но Оливер молчал. Опустив голову, он задумчиво смотрел в огонь. Красные и золотые отсветы вспыхивали на его лице, и все видели, что он борется с тяжелыми мыслями. «Что сказать пацану, который убивает птиц? – размышлял Оливер. – Я этого парня терпеть не мог еще до того, как он разоблачил себя как убийца. Но мне нельзя предаваться своим симпатиям и антипатиям, я здесь старший, который в ответе за всех. И что мне делать? Курт Конрад умеет убивать камнями птиц. Злой талант! Дома в Цетеро, когда я был еще просто Оливер Ломан, я бы его побил за мучительство животных. Но здесь так нельзя, потому что как раз этот дурной талант важен для нашей общины. Может, мы все умрем голодной смертью, если он не убьет птицу».