Инсу-Пу: остров потерянных детей

Правая рука господина Толнесса теперь освободилась для похлопывания Майкла по плечу.

– Это ужасно, – сказал он и шумно вздохнул, – одиннадцать невинных детей… у матерей еще не высохли слезы прощания, с которыми они отправляли своих любимых малышей подальше от постоянно грозящей опасности налетов и бомбежек, еще не…

Майкл резко стряхнул руку репортера со своего плеча.

– Довольно! – хрипло сказал он. И с негодованием подумал: «Это он уже пишет, это он уже излагает как по нотам свою “хорошенькую историю” для газеты. А на самом деле ему безразлично, что эти одиннадцать детей пропали. Может, он даже радуется, что теперь можно написать побольше!» Майкл подавил подступающий всхлип и стал смотреть навстречу «Жюлю Верну», первым входящему в порт. Флаг судна был приспущен на половину мачты. В знак траура. Майкл с трудом сглотнул.

– Да-да, – повторил господин Толнесс со вздохом, поскольку настоящий газетный репортер, если он на задании, не может допустить, чтобы двенадцатилетний мальчишка затыкал ему рот, – это трагедия!

Его рука уже привычно тянулась к кожаному плечу Майкла, но мальчик пригнулся и ускользнул.

– Ты должен сказать себе лишь одно, молодой человек, – продолжал репортер, – в этой войне гибнет столько людей, миллионы, понимаешь? И одиннадцать маленьких детей тут даже в расчет не идут. О, только пожалуйста, – поспешно добавил он, – не считай меня бессердечным. Мне правда очень жаль этих детей. И их родителей. Ты увидишь в газете, какие трогательные слова сожаления я для этого найду. Траурные события – это мой конек. Глаза моих читателей никогда не остаются сухими.

В это мгновение Майкл ненавидел репортера всем сердцем. Он решил просто больше не слушать его. Но как раз в эту секунду господин Толнесс сказал нечто такое, что яркой молнией ударило в его боль по пропавшим детям.

– Вообще-то, – заметил господин Толнесс, – говоря, что одиннадцать утонувших детей не играют роли по сравнению с миллионами жертв этой войны, я говорю это лишь для тебя, молодой человек! Чтобы ты не вздумал упрекать себя, ведь, по существу, ты в ответе за всю эту историю.

Майкл вопросительно поднял брови; он еще не вполне понимал, к чему клонит репортер.

– Ну да, – не задумываясь, добавил господин Толнесс, – ведь кто-нибудь может сказать, что ты и виноват в гибели этих одиннадцати детей. С другой стороны, опять же…

Но Майкл уже не слушал болтовню репортера. Его поразила молния, и он, только что просто скорбящий мальчик, вдруг ощутил себя причиной несчастья. Это он был виноват! А кто же еще? Кто достал письмо Штефана из корзины для бумаг, отправленное туда господином Граном? Кто был настолько нахальным, чтобы вмешаться в разговор президента и посла Урбии, что повлекло за собой такие ужасные последствия?.. Эти одиннадцать детей – на его, Майкла Петри, совести! Асфальт под его ногами начал мягко покачиваться. Ему стало дурно, его затошнило. Господин Толнесс рядом с ним напрасно продолжал болтать, что «с другой стороны, опять же», Майкл мог себе сказать, что этой операцией он спас жизни сотням остальных детей. Напрасно также репортер раскаивался в своей глупости, когда с испугом увидел позеленевшее лицо Майкла и его растерянные глаза.

Три корабля пришли в порт. Внизу у причала играл оркестр. Встречающие махали платочками, там и сям слышались восклицания: некоторые узнавали на борту своих прибывших племянников, племянниц и внуков.

Майкл стоял безучастно. Он забыл, что надо всматриваться в поисках зеленого шарфа.

– Как же это случилось? – спросил он наконец и удивился, что был еще способен говорить.

Господин Толнесс пожал плечами:

– Точно еще не известно. Вроде бы спасательная шлюпка оторвалась и незаметно исчезла. Сегодня ночью был сильный шторм.

Майкл недоверчиво покачал пульсирующей головой:

– Как это – «незаметно»?

Его внезапно охватило жгучее желание разузнать все точно. Он должен был поговорить с капитаном. Он должен был знать во всех подробностях, как произошло несчастье.

На борт как раз поднимались служащие медицинского надзора, чтобы установить, не привезли ли урбийские дети в новую страну какую-нибудь заразную болезнь. Майкл крикнул репортеру «до свидания!» и убежал. Следующие полчаса он пробивался через водоворот людей, вопросов и ответов, и то и дело ему приходилось повторять одну и ту же фразу:

– Мой дед президент; пожалуйста, пропустите меня…