Иные песни

— Что там испортишь, что там испортишь, — брюзжала Яна, размашисто кромсая хлеб. — Лучшее доказательство, что ты даже и сама не отдаешь отчета. Эй, ты вообще в себе?

— Прости, глаза закрываются.

— Мой бог, ты ведь сущее дитя…

Аурелия фыркнула сухим дымом. Сажа упала на как раз принесенные сыр и яйца. Яна-из-Гнезна неторопливо смахнула ее хлопья большим пальцем, затем отерла его о рукав блузки, раз, два, три — горизонтальные черные полосы.

— Дитя, дитя, дитя. Не знаю уж, какую роль он тебе предназначил, но своим невежством ты можешь испортить многое, потому — ешь, отчего ты не ешь — потому, по крайней мере, остерегу тебя на будущее.

— М-м, перед чем? Откуда он здесь вообще взялся? Король Вистулии. Я не знала, что мы летим в Острог на встречу с ним; эстлос Бербелек собирался навестить дом. У стратегоса здесь еще осталась какая-то семья, правда?

— Думаешь, зачем ему была победа под Коленицей?

— Убедить Казимира. Тот даст ему войско, они пойдут с Тором на Чернокнижника. Нет? Ну ведь поэтому.

— А попытайся подумать как стратегос. Попытайся подумать как кратистос.

— Зачем? Я — не они.

— Тогда поверь мне на слово: ты могла все испортить.

— Король согласился.

— Что?

— Казимир согласился на все. По крайней мере согласится. Уж точно. Подай мне это вон — спасибо. Согласится, эстлос Бербелек его уже настропалил.

— Ах. Ага. Настропалил. Ну конечно.

— Ты сомневалась? Стратегос победит Чернокнижника, победит адинатосов.

Яна начала ржать, качая и встряхивая головой так, что седая коса завернулась вокруг шеи.

Аурелия доела уху и ослабила тесемки гердонского платья.

— Смеешься.

— Ты и вправду полагаешь, что таковы планы Иеронима?

— Но ведь он собирает армию и союзников, организует наступление, подговаривает кратистосов против адинатосов, я сама была свидетелем.

— Подумай, глупышка: из этого растет его сила, такая морфа открылась перед ним — даже Иллея наперед оплачивает ему то войско, какое он только пожелает набрать. Иероним был бы идиотом, если бы не принял этого; и был бы законченным идиотом, когда бы сразу после всего от этого отказался.

— М-х-м-м, а значит, говоришь, план таков: вытянуть из Госпожи как можно больше, занять наилучшую позицию и удерживать ее любой ценой. А все остальное — лишь ложь, отбрасываемая по мере использования?

— Не все ищут лишь достохвальной смерти на поле битвы. Есть риттеры — и есть те, кто посылает их в бой.

— Нет, — ответила Аурелия. — Есть риттеры — и есть те, за кем риттеры в бой идут. Тот Иероним Бербелек, о котором ты говоришь, — кого бы он повел за собой, откуда бы черпал силу, как бы побеждал? Пред чем должно было б склоняться королю Казимиру? В Форме, опирающейся на ложь, нет силы. Отчего он взял Коленицу, отчего Чужебрат ему покорился? Месть была истинной, ненависть была истинной.

Яна полила краюху медом и теперь облизывала липкие пальцы.

— До сей поры тебя обманывали великие текнитесы псюхэ, девочка, — причмокнула с сожалением.

— О, я верю, что именно это ты и считаешь правдой! — Теперь уже Аурелия засмеялась, заискрились ее глаза. — И, возможно, эстлос Бербелек сознательно позволил тебе так думать. Отчего бы нет? Обман — в тебе. Спроси Антидектеса, из чего родятся страшнейшие болезни — лепра, гнилица, оспа, рак — откуда берутся в людях. Они не появляются у человека сильной Формы. Сома лишь отражает трещину в морфе и внутреннее безумие, ткани бунтуют против тканей. Так лжет тело. И ведь — отодвинь-ка повязку, покажи мне. Ну давай! Ты потянула бы, но отчего-то не наняла текнитеса сомы? Может, уже ни один не справится со столь кривой Формой? А? Ложь — в тебе.

Яна бросала обрезки колбасы собакам, те сбежались под дуб со всего двора, кусались, толкались у ее ног, слишком агрессивных она отгоняла пинками от каменной лавки — но продолжала кормить.

— Ну-ну-ну. Горячий характерец; а может, это Святовид уже успел тебя коснуться, как той старухи? — Яна прищурилась на Солнце, что уже начало заглядывать под ветки дерева, и на лице ее проступила сетка новых морщинок. — Старая Яна и молодая Аурелия. Кто прав? Боги мечут кости. Боги костей не мечут. Впрочем, вскоре мы убедимся — когда Иерониму придется выбирать, поступать ему так или иначе. Ну так что? Сколько поставишь?

— Ты предлагаешь мне спор?

— Ага.

— Не хочу денег.

— Знаю. Тогда на один приказ.

— На какой?

— На любой.

— Нет. Я присягала.

— Тогда на тот, что не помешает твоим присягам.

Аурелия отерла рот.

— Ладно. И ты — один приказ.

— Один приказ.

— Изгоню тебя на Гердон, в Землю Гаудата.

— Да-да, как же. — Яна криво усмехнулась. Кинув собакам последний кусок колбасы, подняла взгляд. Аурелия широко зевнула. — Тебе настолько скучно?

— Нужно возвращаться в постель, иначе упаду лицом в тарелку. Доброй ночи.