Иные песни

Бегемоты добрались до насыпи под воротами, двойной шеренгой гигантских тел прикрывая безопасный проход пехоты под стены. Вистульские солдаты у ворот высовывались из-за стен и руин за стенами, подавая приближающемуся галопом стратегосу какие-то знаки, что-то кричали. Понятно, что во всем этом шуме слов их было не разобрать.

В этот момент Аурелия подняла взгляд и заметила движение на стенах за четвертой башней, башней юго-восточной.

Указала туда Бербелеку рукой, огнем и движением.

— Сдаются!

Коленица вывесила белый флаг.

Вистульское войско грянуло радостным криком. Стратегос поднял правую руку, и горнист издал длинный сигнал «приготовиться!», а сотник Хоррора протяжно засвистел. Это тоже могла оказаться ловушка. Шли дальше.

Иероним Бербелек въехал в Коленицу предшествуемый двумя самыми крупными бегемотами, кои, разрушив, ко всему прочему, южные ворота города и примыкавшую к ним стену, сразу принялись стаптывать высокие уличные баррикады.

За окнами и на окрестных крышах могли укрываться сотни москвиян с кераунетами. Стратегос не сошел на землю, не укрылся за баррикадой вистульцев, любой мог спокойно его подстрелить, на белом хумии, в сияющей кирасе, с обнаженной головой и открытым лицом, под родовым знаменем, он был видим и узнаваем издали.

Не стрелял никто.

От уцелевшей после прохождения бегемотов боковой баррикады подбежал Сеок Ногач, старый сотник гэльской пехоты.

— Их нет, эстлос. Отступили несколько минут назад, все. Там стояли картечницы — а теперь ничего, забрали все с собой. Погляди, эстлос!

Слева, из глубин ближайшей поперечной улицы, выбежал верховой конь в полном снаряжении, с привязанной к луке седла белой простыней. Подкованные копыта твердо били в мостовую. Заржал, закрутился на месте, поскакал назад, простыня тянулась за ним, будто шлейф.

Стратегос сошел с хумия. Кивнул Оболу и Яне.

— Входить пехотой, квартал за кварталом. Сначала стены и башни — Сеок проводит. За мной Хоррор. Прекратить обстрел. И пусть кто-нибудь остановит тех шеолских звонарей! Вперед.

На улицах — ни души. Клубы дыма от горящих кварталов (северо-запад и запад) поднимались в ставшее безветренным небо, словно кладбищенские призраки; а они — двигались более-менее в том направлении, под покров пепла, в отблеск пожаров. Аурелия ступала на полшага впереди стратегоса. В этой пустоте и неподвижности, в тяжелых вечерних тенях, в смраде земного города — она прочитывала десятки неясных угроз, угроз очевидных и всего лишь ощущаемых, для себя и для него. Это уже была не война, это — нечто иное, нечто большее, так на войне не бывает.

Она вспомнила одно из любимых выражений отца: «Мне недостаточно одержать победу. Мои враги должны еще и проиграть».

Стратегос Бербелек шел неторопливо (за ним черные шеренги Хоррора, ощетинившиеся двойными, тройными стволами и кривыми клинками), осматриваясь по сторонам, останавливаясь на каждом перекрестке. Подзорная труба в левой руке постукивала о высокие голенища кавалерийских югров. Иероним с интересом поглядывал вглубь поперечных улиц, мимо которых проходил. Наверняка хорошо помнил эти улицы. Иронично усмехался.

Рынок. По крайней мере площадь, к которой сбегаются улицы. Посредине два колодца с низкими бортиками. Но прежде всего — люди. Впервые повстречали живых защитников Коленицы.

Впрочем, это были не сами коленчане — лишь солдаты Урала и Москвы: несколько вооруженных человек, присевших на колодезные бортики, и те, кто стоял вокруг них. Еще больше солдат стояло позади, в двух узких улочках — лишь немногие на лошадях, все с оружием. Аурелия высматривала знамена Ашавиллы. Ситуация была как минимум странной, казалось, они чего-то ждут. Возможно, на самом деле дожидались прихода Бербелека?

После она будет многократно раздумывать: что же здесь, собственно, происходило? Что разыгралось в Коленице перед приходом Бербелека с войском, почему они, войдя, застали ту ситуацию, какую застали, эту молчаливую, неподвижную сцену вокруг колодца и готовых к бегству солдат, зажатых на северных улочках? Что они сказали, что подумали, что сделали — прежде чем упала завеса наполненной страхом тишины?

Это после — сейчас же Аурелия выпрыгнула, не раздумывая, перед стратегосом, заслоняя его в огненном смерче. Хоррор разбегался в обе стороны, вливаясь в рынок под стенами домов, врываясь внутрь через окна и двери, раздались первые выстрелы и крики раненых, убиваемых, треск ломаемой мебели, углеродные воители прорывались все глубже, занимая очередные дома, очередные этажи —

Стратегос, не став ничего дожидаться, шел к колодцам. Собравшиеся там москвияне вскочили на ноги — семеро мужчин, две женщины, — все так же без слова и без какого-либо объясняющего жеста, бегающие глаза, невыразительные лица, нескоординированные движения, лысый уралец потянулся к прислоненному к колодцу кераунету —

Аурелия прыгнула с размаха бедренных эпициклов, рухнула на него в облаке красного жара, плащ уральца истаял в пламени еще до того, как девушка рассекла мужчину правой вихревицей вдоль позвоночника, а воздетыми орбитами ураниоса левого кругоручника отрубила ему голову.