Иосиф Бродский. Жить между двумя островами

разрезанный оконной рамой насмерть,

Уснули стены, арки, окна, всё,

Булыжники, торцы, решетки, клумбы,

Не вспыхнет свет, не скрипнет колесо…

И снова выключил настольную лампу.

Эписодий Пятый

С морем дело легче иметь мужам, чем с пашней.

За морем больше места для подвигов, пьянства, шашней,

Завтрашний день мужам приятнее, чем вчерашний.

Вот отчего аргонавты вступили в борьбу с пучиной.

Праздность была причиной. Ах, нужно быть мужчиной,

чтоб соблазниться – чем? Чужой золотой овчиной

За морем – все другое: и языки, и нравы.

Там не боятся дурной и доброй не ищут славы,

мысли людей корявы, и нет на сердце управы.

Первое полухорие завершает пение и, соблюдая строгую очередность, сходит со сцены дома культуры имени Горького, что означает завершение «турнира поэтов» и начало Пятого Эписодия.

Быть в России прозаиком или поэтом это, как известно, не только быть прозаиком или поэтом, не только заниматься созданием литературных произведений, но и (если вообще не в первую очередь) вступать в определенные отношения с государством. Особенно когда дело доходит до публикации текстов.

По понятным причинам ни о какой публикации перечисленных выше поэтов в официальных советских журналах и издательствах не могло быть и речи. Следовательно, тема «самиздата» назрела сама собой и по определению вступила в неразрешимый конфликт с монополией режима в этой области (как, впрочем, и во всех других областях).

В середине – конце 50-х годов рукописные и машинописные журналы и альманахи возникали повсеместно, а изготовление и чтение их носило по большей части полуподпольный характер.

Хотя бывали и исключения.

В своей статье «Студенческое поэтическое движение в Ленинграде в начале оттепели» Владимир Британишский писал: «Профком позволил нам “издать”, то есть напечатать на ротаторе и переплести, два сборника стихов нашего лито (литобъединения). Первый в конце 55-го тиражом 300 экз., второй в конце 56-го – начале 57-го тиражом 500 экз. Первый сборник мы разослали по вузам страны (и не только геологическим), и он дошел до адресатов, я встречал много позже людей, узнавших наши имена именно по этому сборнику. Второй сборник был сожжен в 1957-м во дворе института, так что сохранились считанные экземпляры. Также была организована публикация “стихов ленинградских горняков” в журнале “Молодая гвардия” в конце 1956 года, но «это была другая “Молодая гвардия”, просуществовавшая года полтора; эта московская публикация, “признание в Москве”, помогли нашему лито продержаться в трудные послебудапештские месяцы, когда власти взялись за молодежь; но в итоге взялись и за наше лито».

В Москве поэтическая жизнь бурлила не в меньшей, если не в большей степени, чем на берегах Невы.

Здесь, в столице, в 1959 году Александр Ильич Гинзбург начал выпускать машинописный альманах поэзии «Синтакис» с периодичностью раз в два с половиной – три месяца.

Арина Гинзбург (вдова Александра Ильича) вспоминала: «На гребне всеобщего увлечения стихами в конце 50-х – начале 60-х гг. Алик Гинзбург, двадцатилетний студент факультета журналистики Московского университета, совершенно естественно пришел к мысли, что надо бы все эти разрозненные машинописные листочки, которые ходили по рукам, читались на литобъединениях и в маленьких литературных кружках, а потом снова и снова перепечатывались… собрать вместе и сделать сборник».

Журнал распространялся в дружеском кругу с просьбой перепечатать и распространить дальше. В общей сложности в «Синтаксисе» были напечатаны стихи более 30 поэтов, а также проза ленинградского писателя Виктора Голявкина (1929–2001). Тираж «Синтаксиса» колебался от 200 до 300 экземпляров, что для подобного рода изданий было рекордом.

Принципиальным отличием альманаха от современной ему самиздатовской периодики было то, что он издавался открыто, и на его обложке можно было прочитать имя и фамилию издателя, а также его адрес, что, разумеется, воспринималось властями как вызов, а читателем как невиданная доселе смелость главного редактора.

Лев Лосев пишет: «“Синтаксис” был первым самиздатским журналом, получившим широкую известность. Его распространяли в Москве и Ленинграде, о нем узнали за рубежом, на него обрушилась советская пресса: в газете “Известия” был напечатан пасквиль “Бездельники карабкаются на Парнас”. Гинзбург в июле 1960 года был арестован и осужден на два года лагерей».