Ирано-таджикская поэзия

В чертоге тайны, из-за покрывала,Повел мудрец таких речей начало:Когда они вступили в зал седьмой,Красавица воскликнула с мольбой:«Войди в мои глаза, о друг бесценный,Вступи ты в этот храм благословенный!»Воскликнула: «Мой лик светлее дня,Взгляни же с милосердьем на меня.Доколе будешь ты жесток, доколеМеня заставишь ты страдать от боли?»Так расписав мучения свои,Юсуфу говорила о любви,Но тот стоял, очей не поднимая:Его любовь страшила роковая.Оп голову склонил, взглянул на пол,-Свое изображенье там нашел.Взглянул на ложе, на покров атласный,Она и он объяты негой страстной.Он отвернулся, он решил, что впредьНе будет в эту сторону смотреть,Но всюду, всюду взор его невинныйОдни н те же находил картины.Он для молитвы очи поднял ввысь,-На потолке она и он слились.

В нем вспыхнул жар, и взоры огневыеНа Зулейху он обратил впервые.Тогда надежды луч в нее проник:Ей солнца улыбнется дивный лик!Стенать и плакать начала сначала,Потоки слез кровавых источала:«Своей любовью, своенравный друг,Молю я, исцели ты мой недуг.Я пить хочу, а ты – вода живая,Бессмертье – ты, но посмотри: мертваЯ без тебя – как тело без души,Я жажду: напоить меня спеши.Моей тоски займись ты врачеваньем,Стань сада моего благоуханьем!»Сказал Юсуф: «Красе твоей хвала!Всех пери ты красою превзошла,Но зеркало души моей до срокаНе разбивай, не мучь меня жестоко».Сказал: «Два властелина мне страшны:Бог и азиз египетской страны.Придет к азизу слух об этой страсти,-Он на меня обрушит все напасти».Сказала: «Не тревожься, мой кумир.Устрою в честь азиза пышный пир.

Я кубок поднесу – он пьяным станет,До воскресенья мертвых не воспрянет.Есть у меня несметное добро:Каменья, золото и серебро.Я искуплю свой грех, раздам их нищим,Нас бог простит, и счастье мы отыщем».«Я не из тех,- Юсуф сказал в ответ,-Кто ищет счастья ближнему во вред».Сказала: «Ты противишься сближенью.Чтоб стала я для стрел тоски мишенью.Хитришь, лукавишь, хочешь ты уйти,А ложь у прямодушных не в чести.Клянусь, кривым путем идти не стану,Я не склонюсь к лукавству и обману.Смотри: горю я, как тростник сухой,А ты смеешься над моей тоской.Смотри: грозит бедою это пламя,-Приди, залей водою это пламя!»Она рыдала, руки протянув,По-прежнему упорствовал Юсуф.Воскликнула тогда: «О многословныйУпрямец, в горести моей виновный!Я вижу, речь твоя – пустой ответ,В таких речах нужды и смысла нет.

Когда мою ты шею не обнимешь,-Себе на шею кровь мою ты примешь.Возьму кинжал я – лилии цветок,-И кровью обагрю я свой чертог.С душой своей разъединю я тело,Медлительность твоя мне надоела.Когда азизу принесут слова,Что я лежу у ног твоих мертва,В его горячем сердце вспыхнет злоба,Тебя убьет он, мы погибнем оба.Мы заключим в могиле наш союз,И наконец-то я с тобой сольюсь!»Достала Зулейха, раскинув ложе,Кинжал, на ивовый листок похожий.Сжигала душу страстную гроза,Алкало тело, и в слезах – глаза.Вскочил Юсуф, увидев слезы страсти,И руку обхватил ей, как запястье.«О Зулейха! – воскликнул,- не спеши,Исполню я мечту твоей души!Ты страждешь, но страданья удалю я,Ты жаждешь – встречей жажду утолю я».Красавица, владычица сердец,Услышав речь такую наконец,

Подумала, что пробило сближенье,Что ей принес любимый утешенье.Тогда кинжал отбросила она,К другим прибегла способам луна:В его уста впилась она с весельемИ шею обхватила ожерельем.Душа, где страсти не было границ,Мишенью стала для его ресниц.Она его жемчужины хотелаИ превратила в раковину тело,Но в ту мишень Юсуф не стал стрелять,Он раковины не сломал печать,Не просверлил жемчужину алмазом:Его удерживали честь и разум.Стрелою ринулся к дверям Юсуф,Он убежал, все двери распахнув.Она – за ним, терзаясь от потери,Его настигла у последней двери,Схватила за рубашку, вся в огне,-Разорвалась рубашка на спине.Но вырвался красавец с болью тяжкой,Он розой был с разорванной рубашкой.Она, одежды разорвав свои,Как тень упала наземь в забытьи.