Исаак Дунаевский. Красный Моцарт

Но Орлова поддержала композитора. И все направились к ним домой. Дунаевский вознамерился показать все мелодии и наброски к «Песне о Родине», какие у него были, правда, без окончательного варианта.

— Я хочу, наконец, договориться о том, какой должна быть эта песня, — настаивал он.

Орлова жила тогда на улице Горького. В доме была очень большая ванна, отдельный туалет — по тем временам огромная редкость. На биде приходили смотреть, как на носорога в Замоскворечье. Множество всяких безделушек, как у всех актрис, на полочках фотографии, где она со знаменитостями, и ее портреты со знаменитой улыбкой. Рояль Орловой, на котором она играла и пела.

И атмосфера придыхания и раболепия перед вечной женственностью и красотой. Культ женщины, немного мазохистский, ибо там, где культ актрисы, — там все подчинено только женской власти. А она всегда выглядит немного хищной.

У этих людей было всё, они играли роль официальных богов. Артисты — люди знаменитые, в те годы власть репрезентировали, представляли. Жили так, как в глазах народа должны были жить их правители. Реальный Хозяин мог жить как угодно, по-спартански. Но всегда существовал его идеологический и психический двойник. Народ подменял невидимого вождя фигурой какого-либо реального видимого человека. Такими персонами становились чаще всего артисты. Им полагалось жить хорошо не за талант, а за то, что они выражали власть. Ее хотения.

Не случайно жил в великолепном доме Михаил Ромм. Он был любимчиком Сталина, которого Хозяин почти каждый год вписывал в список лауреатов премии имени себя.

«Первые контуры песни были созданы на квартире у Орловой», — вспоминал Дунаевский. Песенка получилась немного милитаристская, на мотив марша. «Широка страна моя родная…»

Лебедев-Кумач, который сидел рядом, начал торопливо протирать очки. Поэт мог обидеться, что эти строчки пришли в голову не ему, но он этого делать не стал. Дунаевский творил прямо на глазах. Кумачу нужно было догонять. Он вытащил бумагу достал ручку, положил бумагу на краешек рояля и написал: «Хороша страна моя родная».

Дунаевский тут же поправил:

— Широта музыкального звучания требует другого первого слова: «Широка»…

«Широка страна моя родная». Кумача как будто подкосило.

О, это гибельное золотое время. «В эти самые годы особенно пышно расцветали парки культуры, особенно часто запускались фейерверки, особенно много строилось каруселей, аттракционов и танцплощадок. И никогда в стране столько не танцевали и не пели, как в те годы», — сказал в пылу откровения очень грустный и мудрый человек.

Остались сидеть на ночь. Орлова достала вино, поставила на стол закуску. Пили, ели, веселились. Александров со свойственной ему эксцентричностью начал требовать тостов. К Дунаевскому пришли светлые мелодии, он знал, что ему надо делать.

На следующее утро Дунаевский заявил, что ему надо срочно отправиться в Ленинград, чтобы окончательно оформить музыкальный текст. Мелодия родилась прекрасная, как бег арабских скакунов…

Я другой такой страны не знаю,Где так вольно дышит человек…

Класс!

Вся творческая бригада обслуживала Орлову. Это были ее фильм и ее творческая группа.

Исаака Осиповича это не раздражало. Однажды на съемку заглянул Эйзенштейн, ему было интересно увидеть восходящую звезду в работе. Долго он не задержался. Сделал два шага вперед и остановился, окидывая взглядом рабочую площадку. Все притихли, съемки прекратили. «Творить» при учителе Александрову было неудобно.

— Кажется, «орловские рысаки» преодолевают все препятствия? — раздался высокий голос Эйзенштейна. И со словами «успешного вам финиша, товарищи!» режиссер покинул павильон. С легкой руки Эйзенштейна всех сотрудников фильмов стали звать «орловскими рысаками». Это прозвище выражало общее мнение наблюдателей насчет того, кто был главным в фильмах с участием Любови Орловой.

1 мая Александров хотел снять главную сцену фильма: парад физкультурников на Красной площади. Массовку фильма и главных героев поставили впереди колонны физкультурников и вместе со всеми участниками первомайского парада провели мимо трибуны мавзолея. Это была эффектнейшая сцена. Артистки в белой спортивной форме — очень сексуальные, — синхронно двигаясь, шли сплошной колонной мимо камеры!

19 мая 1936 года работа над фильмом «Цирк» была закончена. Дунаевский сразу уехал домой в Ленинград. Киноначальство было довольно демонстрацией сексуальной мощи строительниц социализма. Но слово «секс» никто вообще не упоминал, оно присутствовало подсознательно, в энергетике, в задоре, в запале. Это были силы молодой страны. Вся потенция тех лет проявлялась в революционном задоре. Лица людей сияли, как лампочки. Шумяцкий похвалил Александрова за агитационную силу фильма.

Всего в фильме звучало около двадцати песен, написанных Дунаевским: «Интернациональная колыбельная», «Марш советских артистов цирка», «Галоп», «Негритянская колыбельная», «Танго», «Цирковой вальс» и т. д.