Искривление

Его сердце бешено заколотилось. Нервными руками он капнул немного застоявшейся воды, полной тысяч микроскопических жизней, на сгусток протоплазмы, когда тот задрожал и попытался сдвинуться с места. В воде он, казалось, мгновенно ожил, словно в своей естественной среде. Проявляя недюжинную энергию, он преследовал и пожирал мельчайшие частицы жизни, пока не наткнулся на одну крупнее себя и не был проглочен.

Он отошел от микроскопа, опьянение разлилось по его венам. Он потерял свою ожившую протоплазму. Но вместо этого получил ошеломляющую мечту. Несравненно большую ценность.

Теперь его разум не мог успокоиться. Он постоянно мечтал о создании живого человека. Двухнедельный отпуск он провел в своей квартире, почти не тратя время на еду, и вместо сна бредил мириадами вычислений. Хотя он чуть не получил нервный срыв и должен был провести месяц в санатории, проблема была решена.

Он попросил скульптора, своего друга, сделать статую самого совершенного человека, какого только можно себе представить. Тем временем он работал над ростом клеток, многочисленными тестами, сверкой анализов органических проб у других экспертов, постоянно выискивая ошибки. Скульптор закончил одновременно с ним.

ПО МНЕНИЮ древних, идеальный мужчина должен быть шести футов двух дюймов ростом и весить от ста восьмидесяти пяти до ста девяноста пяти фунтов. Статуя, которую сделал его друг, имела такие пропорции, но лицо обладало большим характером, чем у глуповатого греческого бога с носом, продолжающим линию лба, полными чувственными губами и мягким округлым подбородком; вместо этого у него был изящно вырезанный нос, ноздри которого слегка раздувались, а переносица изгибалась почти незаметно; рот красивой формы, но строгий, а подбородок длиннее классического идеала, округлый, немного выступающий вперед и полный силы и характера.

Мощные мускулы можно было проследить под холодным камнем; вместо грубых узловатых мышц художник предпочел длинный, жилистый, неутомимый вид. Ноги были ровно в половину длины статуи; спереди они, казалось, сужались вниз от гладкого бедра к худой, упругой лодыжке, но, если смотреть сбоку, и эта часть получилась столь же гармоничной, как хорошо сформированные бицепсы. Спина, грудь и живот были крепкими, с четко выраженными мышцами, а пах определенно выделялся, как у греческого атлета. И статуя заняла место в углу комнаты доктора Эрла, как будто полная уверенности в своем человеческом совершенстве, но, по-видимому, сознающая более серьезные вопросы жизни.

Затем, в течение нескольких лет, доктор строил скелет и облекал его в плоть, через которую старательно проводил сосудистую систему и бесчисленные нервы. С величайшим трудом он выстроил дыхательную и железистую системы, постоянно сталкиваясь с новыми задачами и с тщательностью истинного ученого решая их. Кожа, ногти, зубы, волосы – все это и все остальные части тела он делал искусственно, презирая соблазн использовать части трупов. Четырнадцать лет он работал, как демон, ел мало и старался обходиться всего четырьмя-пятью часами сна.

Это чуть не убило его, но он это сделал.

И теперь он смотрел на безымянного мертвеца, который никогда не жил. В каждом мускуле, в каждой четкой линии конечностей, в каждом изгибе тела, в каждом изгибе головы он повторял ту статую, в которой его друг, скульптор, воплотил самого совершенного человека, какого только мог себе представить.

Свет любовно струился по гладким поверхностям неживой фигуры.

Доктор Эрл судорожно втянул в себя воздух. Ему придется послать заряд постоянного тока через прекрасное тело. Если он потерпит неудачу – если его миллионы синтезированных физических частей содержат один недостаток, и он никогда не сможет найти его, – человек останется статуей, высеченной из мертвой плоти, которая разложится и оставит только белый мел костей.

В трепете доктор обвил электрические кабели вокруг лба, спины, груди и обеих ног. Вскрыл вену и пропустил через тело синтетическую кровь.

Он щелкнул выключателем, посылая 75000 вольт и 0,0004 миллиампера в неподвижную статую, вырезанную из плоти и наполненную кровью. Мышцы сжались…

Он увеличил силу тока до 0,0009.

Мышцы медленно расслабились. Трясущимися руками он вытащил зеркало и поднес его ко рту и носу. Попеременно поток воздуха закачивался в легкие и снова выходил наружу. Грудь вздымалась и опускалась.

Он ввел в сердце большой шприц адреналина.

Сердце подпрыгнуло.

Оно забилось, сначала дрожа, затем – набрав силу – равномерно.

Грудь поднималась и опускалась сама по себе.

А позже той же ночью доктор Эрл вышел из лаборатории, поддерживая своим слабым, измученным телом гиганта, закутанного только в старое докторское пальто. Сильные ноги дрожали в коленях, и тот шел неуверенно, как ребенок пробует свои шаги, а глаза его смотрели в пустом раздумье.

Доктор Эрл вызвал такси. Великан не больше привык сидеть, чем ходить. На следующий день доктор подал заявление на пенсию и с этого дня в течение десяти лет посвятил себя обучению своего творения.