Искупление кровью

Она рассмотрела свои руки. Руки молодой женщины. Все пальцы переломаны, совсем или почти. На некоторых сохранились причудливые деформации. Руки, обагренные кровью. Соприкоснувшиеся с убийством, с брызгами гемоглобина. С дерьмом. Руки, которые лишали жизни. Слишком часто.

Уже несколько лет она не могла увидеть себя в зеркале целиком. Только лицо, плечи. Ну и грудь еще. Она разделась почти полностью, до трусов. И продолжала сканировать себя. Чуть ли не в панике. Еще шрамы. На животе, на боках. На ногах.

Кожа хорошая. Тонкая, белая. Шея длинная, хотя немного слишком мускулистая, плечи чересчур широкие для ее сложения. Она сделала пируэт, чтобы разглядеть спину. Там тоже заметный шрам. И бугристые мышцы. Как у мужчины.

Я была красивой когда-то.

Она оперлась о раковину, сраженная наповал этим заключением. Теперь я безобразна. Тюрьма сожрала меня, состарила прежде времени. Впору заплакать.

Услышав скрежет ключа в замочной скважине, она подобрала одежду. Но одеться не успела. Даниэль ее застал полуголой.

— Чем это ты занята? — удивился он, расплываясь в улыбке.

— Ничем, — отвечала она, натягивая майку. — Я уже не думала, что ты придешь.

— Сегодня понедельник…

— Раз ты за весь день ни разу не зашел, я подумала, что…

Он подошел, погладил ее по плечу:

— Нужно было решить кучу проблем, я просто не мог вырваться.

— Ты не обязан оправдываться, — сухо отозвалась она.

— Ну как ты? Тебя хорошо лечили в больнице?

— Ага, гениально! Я наткнулась на мясника, который рад был поизгаляться над зэчкой! Я уж думала, этот говнюк прикончит меня! Совсем повернутый: совал пальцы, спрашивал — больно, не больно?! Заново меня зашил…

Начальник страдальчески скривился:

— Мне очень жаль… Но сейчас тебе лучше?

— Ну, скажем, кровь уже не идет…

Казалось, он по-настоящему беспокоится.

— Не так скверно, как в четверг, — призналась Марианна.

Он снова подошел, обнял ее за талию:

— Вот и хорошо, красавица…

— Спасибо за сигареты и будильник, — сказала она.

— Не за что… Я тебе и дозу принес.

— Спасибо.

Даниэль поцеловал ее в ямку над ключицей, она закрыла глаза.

— Я не могу, — произнесла шепотом.

— Не можешь чего?

— Лечь с тобой… Но за сигареты расплачусь.

— Думаешь, я за этим пришел? — растерялся он.

— У нас договор, не так ли?

Он упал на постель, как падают с облаков, и поглядел на Марианну с грустью:

— Я было подумал, что… Что этого договора между нами больше нет…

— Мне не нужны подачки. Ты пригнал мне сигареты и дурь, я должна тебя отблагодарить.

Он опустил глаза. Она медленно встала перед ним на колени. Он позволил ей, чуть ли не против воли, расстегнуть на себе ремень, брюки. Как-то отрешенно. Но как только Марианна коснулась его, он вскочил и застегнул молнию. Не мог вынести такого обращения. Будто он — клиент, снятый на панели.

— Что на тебя нашло? — спросила Марианна.

Он закурил. Они глядели друг на друга в упор. Наконец Даниэль произнес:

— У тебя есть в чем меня упрекнуть, Марианна? Давай выкладывай…

Она вздохнула, отвернулась к окну. Он снова приблизился. Присел рядом:

— Что с тобой, Марианна?

— Ничего!

— Ты обиделась, что я не зашел к тебе днем, да?

Она молча кивнула.

— Мне очень жаль. Столько всего навалилось, ни минуты свободной не было…

— Не важно.

— Похоже, важно…

Он взял ее за руки, поднял с колен. Потом обнял:

— Я должен был найти время. Прости меня, красавица…

Она растаяла, почувствовала, как растворяется горечь. Улыбнулась ему. Наконец.

— Что ты делала голая перед зеркалом? Любовалась собой?

— Нет… Задавала себе вопрос… Хотела убедиться, что… Что я все еще красивая… Но не получилось.

Он обхватил ее лицо руками. Увидел, как два черных солнца погружаются в соленые волны.

— Ты очень красивая, Марианна.

— Скажешь тоже!

— Ты не только красивая, в тебе есть безумный шарм…

— Хватит пороть чепуху!

Слеза скатилась у нее по щеке.

— И не только твои глаза поражают меня, — признался он тихим голосом. — Красивее твоего лица я ничего в жизни не видел… И…

Он опустил руки ей на плечи, потом на талию, на бедра.

— Ты красива вся, с головы до ног, Марианна…

— Это правда? Ты правда так думаешь?

— О да! И внутри ты еще красивее. Несмотря на то, что ты совершила… Несмотря на все, что тебе пришлось перенести… Ты способна на лучшее. А еще в тебе столько силы… С этой силой ты не всегда можешь справиться, но она незаурядна. Твоя сила, твоя гордость — вот что придает тебе красоту… Влечет к тебе…

Растроганная, она закрыла лицо руками.

— Впервые встретив твой взгляд, я понял, что с тобой пропаду…

Она вытерла слезы, улыбнулась:

— Ты говоришь так красиво. Никто никогда не говорил мне такого… Только что мне было так грустно… Каждый раз, слыша шаги в коридоре, я надеялась, что ты откроешь дверь и обнимешь меня. Ты… видишь ли, я не могу без тебя…

Какое-то время они стояли, обнявшись. Марианна все твердила про себя только что услышанное объяснение в любви. И еще то, которое собиралась высказать сама.

— Ты останешься ненадолго, хоть я и нездорова сегодня вечером?

— Я не за этим пришел, Марианна… Я хотел быть рядом с тобой… Просто быть рядом.

Они устроились на койке. Он вместо матраса, только гораздо удобнее. Его руки — вместо одеяла.