Искупление кровью

Вторник, 28 июня, — двор для прогулок — 16:15

Воздух был еще влажным, солнце проглядывало робко. Но Марианна жмурилась от удовольствия. Не смогла устоять перед искушением выйти наружу, хотя и врачиха советовала не делать этого, и Жюстина протестовала. Марианна прогревала раны скудным ультрафиолетом, медленно спускаясь по лестнице. Все вертухайки были сегодня на месте. Так уж сложился график. Моника уходила после прогулки, Жюстина дежурила ночью. Что до Соланж, то она освобождалась после ужина.

Она как раз прошла мимо Марианны, метнув в нее виртуальный снаряд. Но не посмела остановиться, поскольку Жюстина не спускала с нее глаз. Марианна позволила себе ответить коварной улыбкой типа: «Так и вижу тебя головой в параше!»

Даниэль не потребовал для нее дисциплинарного взыскания за увечья, нанесенные Марианне. Это было бесполезно. Санчес ненавидел скандалы, он замял бы дело. Нет, с ней нужны были другие методы. Вроде тех угроз в раздевалке. Марианна согласилась.

Девушки, напавшие на нее в душевой, о чем-то спорили в дальнем конце двора. Но Марианна знала, что она в безопасности. Жюстина была настороже. И Монику начальник тоже как следует проинструктировал. Двое телохранителей для самой опасной заключенной в тюрьме… Забавно!

Она закурила, закрыла глаза. Тело еще страдало, но она легко переносила боль. Благодаря таблеткам, которые дала врачиха, и безупречной повязке, наложенной утром. Благодаря нежности Даниэля, дружбе Жюстины. Благодаря завтрашнему свиданию.

Строго между нами, главный комиссар Фрэнки! Ты вытащишь меня отсюда, а я проскользну у тебя между пальцев! Пальцев, которые ты будешь кусать до скончания времен! Мамочка никогда не учила тебя, что не следует играть с огнем?

Все это помогало ей пережить это новое испытание, потихоньку предать забвению жестокие пытки.

Даниэль показался на верхней площадке. Не имея сил бороться с притяжением, скоро оказался рядом со своей протеже:

— Как ты, красавица?

— Сносно…

— Хочу поцеловать тебя! — шепнул он, по-мальчишески улыбаясь.

— Я тоже! Но ты сегодня ночью не дежуришь… — Марианна лукаво взглянула на него. — Ты, наверное, мечтаешь дежурить семь ночей в неделю!

Оба рассмеялись, негромко, исподтишка. Потом он вернулся в здание вместе с Жюстиной. Чуть позже Маркиза заголосила. Пора расходиться по камерам. Так скоро… Моника возглавила колонну, Соланж замыкала шествие. Неподалеку от Марианны, которая отставала. Брижит обогнала ее, толкнув локтем.

— Что, все еще больно, маленькая шлюшка?

Гиена удалилась. Явно не расположена сегодня драться. Тем лучше. Марианна продолжала путь, несколько тревожась оттого, что Париотти следует по пятам. Затор наверху. Даниэль приказал обыскать заключенных перед тем, как развести их по камерам. Такая мера применялась для поддержания дисциплины, чтобы женщины не расслаблялись. Процедура могла продлиться целый час, но овцы не жаловались, ведь в конечном итоге они не спешили быть замурованными в четырех стенах. То и дело возникали споры. Марианна, опершись о перила, благоразумно ждала своей очереди.

Но вдруг Маркиза ступила на вражескую территорию.

— Говорила я тебе, де Гревиль, чтобы ты не трепалась…

Марианна крепко вцепилась в ограждение. Один этот голос бередил раны не хуже скальпеля. Ее охватил страх, какого она еще никогда не испытывала. Но Марианна постаралась скрыть его.

— Оставь меня в покое!

Она попыталась отойти, Соланж схватила ее за руку.

— Стой на месте!

Марианна вся напряглась от этого гнусного прикосновения. Не отрываясь смотрела на свои кроссовки. Старалась скрыть страх под безразличием. Но от одного запаха духов мучительницы подступала тошнота. Тело помнило, и все жизненные функции приходили в расстройство.

— Я подожду, пока все уляжется, — продолжала Париотти. — Но не думай, что ты под защитой. При первом удобном случае ты у меня попляшешь, клянусь! Я тебе устрою такое…

— Отвяжись от меня!

— Думаешь, ты сильнее, раз этот гад тебя защищает, а? Но я устрою так, что его переведут. Сломаю жизнь и ему тоже! И тогда ты окажешься в моей власти…

Она не знает, что я собираюсь свалить. Что скоро ее жертва улетит далеко-далеко. Подумав об этом, Марианна обрела покой. И силу.

— Ты меня не запугаешь! Ты ничего мне не сделаешь, я это знаю.

Надзирательница улыбалась, обнажая идеально ровные зубы. Идеально белые. Идеально отточенные.

— Убила же я твою подружку, почему бы и тебя не убить?

Сердце у Марианны на секунду остановилось.

— Мою подружку?

— Другую мерзавку, ту, которая убила своих детишек… Как там ее звали? Оберже!

— Она покончила с собой! — проговорила Марианна дрожащим голосом.

— Да… Признаюсь, понадобилось время, чтобы заставить ее решиться. Я навещала ее, пока ты гуляла во дворе… Напоминала ей, что она — ничтожество. Сумасшедшая, помешанная… Что ей следовало бы завершить начатое, хотя бы памятуя о детях… Что единственный оставшийся в живых не захочет ее видеть. Что она недостойна того, чтобы продолжать жить.

Марианна сжала кулаки. Сплошная ненависть струилась по венам.