Искусство любви

…После концерта Борис пошел за кулисы, заранее приготовившись объясняться с охранниками, администраторами, менеджерами и продюсерами. Но объяснить пришлось лишь один раз – охранник, выслушав его, пригласил кого-то из административной группы. Полный мужчина средних лет спросил у Бориса документы, переспросил, как пишется его фамилия, внимательно сравнил фото в паспорте с оригиналом и пригласил идти за ним.

Сердце Бориса бешено стучало. Он переступил порог гримерной.

…Певица сидела, повернувшись к двери и закрыв лицо руками; роскошное платье грустно свисало с колен почти до самых босых ног. Узкие туфли на невысоком каблуке валялись рядом.

– Она просила привести вас сюда, – прошептал администратор в спину Бориса. – Но, может быть, вы в другой раз?

Но Борис не слышал его. Он видел свою «Кармелу» впервые через столько лет разлуки…

Он растерялся.

Сейчас она уберет руки, и окажется, что ее лицо ничем не напоминает его прежнюю Кармелу. Он увидит лицо совершенно чужой ему женщины средних лет и… Он знал, что этого не может быть, и всё же боялся, что так случится.

Что он тогда будет делать?

В гримерной возникла неловкая пауза, администратор занервничал. Певица убрала руки и подняла голову – в глазах блестели слезы.

– Добрый вечер. Я – тот самый Борис… Мы должны разговаривать… – произнес Боря заученные заранее фразы. – Мы должны идти в ресторан.

За спиной администратор возмущенно запыхтел по-английски. Борис ничего не понял, да и не собирался понимать. Он смотрел на женщину, которая в ответ на его слова кивнула головой и улыбнулась.

Она приняла его приглашение!

…В одном из лучших московских ресторанов Борис еще три недели назад забронировал уединенный столик. Певица взяла с собой двух охранников и тур-менеджера, очень, впрочем, недовольных подобным незапланированным изменением плана пребывания. Переводчик же и вовсе отказался ехать – его рабочий день закончился. Узнав это, Борис даже обрадовался: он хотел общаться только наедине…

В том, что они сумеют понять друг друга, он не сомневался. Ведь понимал же он Кармелу, а она – его!

При входе ей вручили огромный букет ее любимых цветов; но певица сразу же передала его своим сопроводителям, которых администратор усадил за соседний столик, стоявший, однако, на таком расстоянии, что разговор вполголоса расслышать было невозможно.

Борис передал ей меню, а затем коснулся локтем кармана с пухлым бумажником, проверяя его наличие и… вспомнил тот последний день – выступление Кармелы и экзотические блюда, которые она с такой любовью приготовила для него…

Выступление было. Только теперь угощать ее должен был он.

Но певица положила меню на край стола, даже не раскрыв – она хотела «прочесть» другие тексты и «съесть» другие блюда…

Борис и Певица разговаривали долго. Общение было сложным, но они оба стремились преодолеть трудности, и это им в целом удавалось. Певица говорила на разных языках, помогая себе рисунками на салфетках и жестами; впрочем, незнание русского порой приводило ее в отчаяние… Но, глядя во внимательные, понимающие, ласковые глаза Бориса, вдруг вспоминала нужное слово, и у нее всё получалось – он утвердительно кивал головой.

Она говорила без умолку, рассказывая ему всё, что только приходило ей в голову. О своих детях; о предательстве человека, которого когда-то так безумно любила; о том, что чувствует, когда выходит на сцену… Конечно, она догадывалась, что Борис толком не знает английского, но вряд ли понимала, насколько не знает – лишь с полсотни слов да десяток самых простых фраз.

Обслуга уже откровенно дремала, когда Борис с сожалением понял, что пора прощаться. Певица была возбуждена, но он чувствовал, что предел ее возбуждения уже близок, еще немного – и она резко устанет, погаснет…

Он не хотел этого видеть.

Борис взял в руку ее тонкие пальцы, слегка сжал… Она мгновенно умолкла, внимательно глядя ему в глаза.

– Это мой подарок тебе, – Борис достал из дипломата коробку из-под конфет, открыл. В коробке, обложенная по краям поролоном находилась икона.

– Она будет заботиться о тебе. Возьми…

Певица бережно взяла икону и вгляделась в лицо изображенной на ней женщины.

– Он любил ее, – сказала она по-английски. – Художник… Эта картина рождена любовью к женщине…

Борис кивнул. Он всё понял.

Он начал говорить по-русски, не заботясь о том, понимает его Певица или нет: он верит – они встретятся вновь и смогут поговорить еще; но он сознает, что и за десять встреч не сможет поведать ей даже сотой части того, что должен, и поэтому… (Борис слегка смутился) поэтому он написал повесть, в которой рассказал эту историю любви. Он протянул Певице книгу в красивом переплете ручной работы.

Повесть называлась точно так же, как и письмо…

Певица смотрела на книгу широко раскрытыми глазами, словно у нее в руках лежал целый мир, неизвестный и увлекательный, распахивающий новые горизонты и раскрывающий древние тайны. Да это и был целый мир – мир невыдуманной любви.

Борис не умел прощаться. Он сдержанно поклонился Певице и энергично направился к выходу из ресторана; он шагал так бодро, что официант едва догнал его со счетом за блюда, что заказали ее сопровождающие…

Боря вышел на улицу и остановился. В голове не было абсолютно никаких мыслей. Здания, автомобили, прохожие, мокрые листья под ногами – все стало каким-то непривычным, другим. Он с удивлением смотрел на окружающий мир, будто видел его впервые.

А Певица заметила, что он ушел, только когда дочитала первую страницу книги. Она растерянно оглянулась и, поняв, что за столиком рядом с ней никого нет… начала читать вторую страницу!