Искусство. О чувстве прекрасного – ведущие эксперты страны

Спросить Эль Греко уже не получится. Ведь для того, чтоб что-то сделать хорошо, нужно это любить, нужно в это верить и нужно быть честным перед холстом, перед своими красками, перед палитрой и перед тем, что ты изображаешь. Вот, сегодня мы, скорее всего, с недоверием относимся к тому, что кто-то действительно спустился в момент погребения с неба и все это произошло. А вот как он? Как вы думаете?

Я думаю, что у человека XVI века не было выбора, кроме как верить. Вопросы – как и во что. Потому что, конечно, Эль Греко, произошедший с православного Крита, прошедший через школу Италии стал самим собой в самой католической стране мира.

И в его время решали вопрос кардинально. Верил он или нет? Тайна сия велика есть. Но то, что он нашел великолепный визуальный язык для воплощения истовой, пламенной, суровой веры, это, безусловно, так.

Вот за этим совершенно гениальным оркестром, глядя на который, ты думаешь о духовном, а не о материальном, стоит на самом деле вполне себе грубая проза. Давайте начнем с того, что аристократ в великолепных латах, опускаемый в могилу, которого мы знаем, как графа Оргаса, не был графом в тот момент. Он скончался в 1323 году, а картина была написана в 1686 году. Его семья получила графский титул сильно позже смерти этого праведного человека.

Но дело в том, что он облагодетельствовал храм, в котором сейчас находится эта картина. Храм был перестроен из маленькой мечети, когда христиане отбили эту землю у мусульман. И граф повелел крестьянам своих земель ежегодно приносить в этот храм дар.

Каждый год крестьяне должны были жертвовать храму двух ягнят, шестнадцать кур, два бурдюка вина, две повозки дров и восемьсот мараведи. Еще незадолго до этого завещания мараведи была полновесная золотая монета.

В начале XIV века это была уже монета с большим содержанием левого металла, но тем не менее это были определенные деньги. И эта благочестивая дань приносилась храму несколько столетий.

И вот в середине XVI века, в 50-е годы, община сказала: ну хватит. И перестала снабжать храм двумя ягнятами, шестнадцатью курами и далее по списку. А это было время очень любопытное в Испании. Это было время легального бума. С 1600 года по время написания картины в Испании количество судебных процессов выросло на 270 %. То есть испанцы начали включать суды в свое повседневное решение проблем. И королевский суд, чему я нимало не удивлен, встал на сторону священников этой церкви. И повелел общине вернуть двух ягнят, шестнадцать кур и восемьсот мараведи. К этому моменту мараведи была уже разменная мелкая монета.

Знаете, сколько стоила эта картина? Тысячу двести дукатов. В переводе на мараведи это сотни тысяч. Иными словами, символическое значение этого полотна, на самом деле, памятника победе Церкви над крестьянским сообществом, превышало ту материальную выгоду, которую храм должен был получить. Вот эта история стоит за «Погребением графа Оргаса», которая лично для меня делает эту картину еще более интересной. Она совершенно ничего не теряет в своем духовном содержании. И мы, как и прежде, видим там величие веры. И узнаваемые лица знатных толедских аристократов и даже архиепископа, может быть, самого Эль Греко.

Но мы понимаем те механизмы жесткой борьбы, инструментами которых иногда становилась великая живопись.

Этот низ даже без этого небесного божественного верха, он настолько силен сам по себе и живописно, пластически, что оторваться просто невозможно. Эль Греко, безусловно, – интересный художник. Но вот такой силы, такой композиции, такой мощи я даже не знаю, в каких его полотнах можно такое увидеть.

Думаю, что ни в каких. Хотя у него есть вещи совершенно фантастические. А с другой стороны, есть вещь, которая как бы совершенно противоположна ей, это «Похороны в Орнани» Курбе, где нет небес.

Эдвард Мунк