Искусство. О чувстве прекрасного – ведущие эксперты страны

Да, конечно. Но в принципе ясно, что они новые ценности объявляют. И в этом манифесте есть какие-то картинки, которые они рисовали у себя на лице. Это такие, я бы сказал, ребусы. Потому что тогда Малевич придумал так называемый стиль – алогизм. Или он шел к этому, верней. Когда смысл картины затуманен абсолютно, там много всяких предметов. Это такой, вроде, ребус.

Но это еще предметный Малевич?

Еще предметный, естественно. И тогда же возникает заумная поэзия понемножку. Постепенно Алексей Крученых вскоре напишет книжки свои. То есть заумные, значит, лишенные разума – за умом. А Малевич назвал свой стиль алогизмом, то есть отсутствием логики. Все это был некий протест. Но этот протест был одновременно поиском каких-то новых путей в искусстве. И, в общем, он завершился, конечно, этими абсолютно новыми находками.

Причем я обращаю внимание, на рисунках как бы не пытаются подчеркнуть или повторить форму лица, рисуют наперекор ей. Они совершенно независимы. Это какой-то знак такой. Это были знаки нового искусства, как потом «Черный квадрат» для Малевича стал знаком такой новой мысли, новой философии, нового искусства. И его ученики, как мы уже говорили, носили квадратик этот иногда на одежде, иногда на рукавах. А Малевич в конце своей жизни последние свои работы он даже не подписывал, он ставил просто маленький черный квадратик там, где рисовал.

На тех работах, в которых есть возврат к реализму? К предметности?

Да, именно на этих, это 1930-е годы.

Это не в угоду новой советской тенденции?

Вопрос очень сложный. С одной стороны, он хотел быть в центре искусства. И хотел доказать, наверное, себе и другим, что он может быть реалистом. Но он им не стал все-таки. И верность «Черному квадрату» он подчеркивал этой подписью все равно.

Михаил Ларионов

В мире много великих музеев и картинных галерей, в которых можно увидеть целые эпохи и работы художников. Но все же, когда картины одного художника разбросаны по миру, и ты встречаешься с ними от раза к разу, общее впечатление не складывается. Совсем другое дело ретроспективная выставка.

В Москве проходила выставка «Ларионов» в Третьяковской галерее, и это действительно грандиозное, в общем-то, событие для всей нашей культуры. И это практически первая такая большая выставка этого художника в России. Не было ни одной большой выставки.

Ретроспектива – очень правильное слово, потому что мы видим путь художника от самых ранних первых вещей и до самых последних. Тем более, что его жизнь разделена, как бы на два очень серьезных периода. Потому что первую часть своей жизни он прожил в России, до 1915 года. А после 1915 и до конца жизни, большую часть своей жизни, он прожил во Франции, в Париже.

Вообще удивительная фигура, надо сказать. Откуда такой взялся самобыток, самородок, гений? Гений абсолютный. Смелый, решительный, какой-то большой человек, даже физически он был очень крупным мужчиной, высокого роста, мощным. Медведем его называли. С фиалковыми глазами, как добавляли.

Он был очень какой-то необыкновенно энергичный, полон идей бесконечных, все время чего-то придумывал. Это был невероятный человек. Но тем не менее если мы изучим подробно его искусство, то увидим, что оно не на пустом месте возникло на самом деле. А там есть очень интересные корни.

Можно взять обычную вывеску какой-то лавки бакалейной, хлеб, овощи, фрукты и так далее и сравнить с картинами Ларионова. Ларионов был одним из первых, кто оценил художественную ценность этих народных произведений. И надо сказать, что он был не один, отдадим должное другим мастерам, Кандинский, например, тоже ценил эти народные вещи. Известно, что он ходил по рынкам, когда бывал в России, собирал всякие народные картинки. Он же жил первую часть своей жизни в Германии. И Ларионов тоже был коллекционер. Но вот вывеску он особенно высоко ценил. На картинах Ларионова иногда даже не отличишь, где, собственно, вывеска, а где Ларионов.

А вот Машков с Кончаловским страшно увлекались подносами. Они обожали эти большие черные подносы, с черным фоном, с цветами какими-нибудь яркими, регулярно выложенными товарами. Они все время их включали в свои натюрморты. А вот Ларионов по вывескам специализировался.

Другой источник его творчества тоже русский – это лубок. В 1913 году прошла первая выставка лубка. Тогда уже художники, и даже не только художники, собирали лубок. У Ларионова была коллекция русского, китайского, у его друзей были коллекции европейского – немецкого, французского лубка. Это вообще целый пласт культуры особой.