Искусство слушать

Обычно я спрашиваю пациента, которого анализирую, что он думает о сновидении. Затем я спрашиваю, какие ассоциации вызывает у него сон, потому что иногда ассоциации бывают важны; очень часто в них нет нужды. Я сказал бы, что около пятидесяти процентов всех снов можно понять без ассоциаций, потому что они написаны на символическом языке и совершенно ясны. Фрейд в своей интерпретации снов полагается только на ассоциации; часть сновидения имеет значение только в той мере, в какой он находит с ней ассоциации, и тогда явная часть замещается ассоциацией, другой ассоциацией, затем еще и еще одной; вы получаете гору ассоциаций с одной явной частью, и очень часто значение сна полностью теряется.

На самом деле в интерпретации сновидений Фрейдом содержится величайшее мастерство, но я сказал бы, что, закончив чтение сна в интерпретации Фрейда, вы едва ли будете знать о пациенте больше, чем до того. Вы получите блестящий фейерверк из сотен ассоциаций, но если потом спросите, что я узнал о пациенте, вы услышите кое-что о его бессознательных чувствах, о том, что им движет – ничего больше. Однако Фрейд на самом деле открыл путь к тому, чтобы заглянуть в то, что скрывается под сновидением, чтобы увидеть в нем что-то значимое. Однако его собственный способ интерпретации я считаю очень обманчивым вследствие одного свойства Фрейда: у него на самом деле не было чувства символизма, как не было чувства поэзии; он мог прочувствовать только то, что воспринималось интеллектуально. По-моему, это Гловер[25] в Англии сказал: «Если я не вижу ассоциаций так же, как пациент, я знаю о нем не больше, чем кто-то, не являющийся психоаналитиком».

Любое прямое впечатление от другого человека – его голоса, жеста, выражения лица, положения тела, а также нюансов, с которыми он выражает себя, – теряется. Нужно быть абсолютно невосприимчивым к жизни пациента (я имею в виду Фрейда), чтобы изобрести метод сидеть позади пациента и не видеть его, отказывая себе в самом важном источнике понимания другого человека. Естественно, не видя лица, вы упускаете огромное количество информации, необходимой для понимания пациента.

Второй месяц терапии и второй сон

Докладчик. После третьего сеанса Кристиана решила положить конец супружеству и оставить мужа. В последующие несколько недель мужу было трудно примириться с этим. Однако, когда решение было принято и муж решил съехать, он попытался найти квартиру в том же здании. Кристиана резко возражала против этого, и он переселился в отель неподалеку. В этот период Кристиана плакала почти на каждом сеансе. Она приходила, мужественно улыбаясь, но улыбка скоро сменялась слезами. Кристиана звонила мне раза два в день – и днем, и ночью. Она говорила, что ужасно боится оставаться одна, но «мне срочно нужно это сделать». Она была в ужасе от одиночества, и мы это обсуждали. Странно: никогда в жизни Кристиана не жила одна. До девятого класса школы она проживала с семьей, потом – в строго организованной частной школе, потом – в кампусе колледжа и магистратуры, а потом вышла замуж. Одна она не жила никогда. Теперь в первый раз она осмелилась стоять на собственных ногах.

В это время, на второй месяц терапии, Кристиана много говорила о своей семье. По ее словам, в семье категорически требовались совместные действия, никому не дозволялось проявлять гнев или печаль. Каждый член семьи должен был сохранять спокойное выражение лица, независимо от того, какие чувства испытывал. Когда у Кристианы были уроки игры на фортепьяно (с 10 до 14 лет), мать каждый день запирала ее в комнате для занятий. Это было просто частью рутины: войти в комнату и быть запертой там; Кристиана никогда не подвергала такой порядок сомнению и никогда не сердилась на мать. Когда я заметил: «Вы говорите об этом удивительно спокойно», Кристиана ответила: «Ну, это просто было так принято».

Отец воспринимался ею как бог; он был более сентиментальным и понимающим, чем мать. Мать никогда не имела близких отношений с дочерью. Часто по субботам отец читал ей детские книги. Я не помню, какие книги она называла, но когда Кристиане было пять-восемь лет, отец, когда бывал дома, с увлечением по часу читал дочери и ее подругам – четырем-шести девочкам – разные детские книжки.

Во время третьего месяца терапии бойфренд Кристианы Уве нанес ей визит. Он приехал из Дюссельдорфа во Франкфурт, когда мужа Кристианы не было дома. Уве и Кристиана переспали. Они проделали это несколько раз; ощущения были очень воодушевляющими, очень волнующими. У Кристианы все еще не было оргазма, но она была очень счастлива, потому что боялась одиночества. Уве сказал ей, что все еще связан со своей женой и не видит, как они могли бы пожениться. Это он сказал Кристиане после того, как они переспали. Связь снизила уровень тревожности Кристианы, потому что до того она время от времени была на пороге паники.