Испанская дивизия — союзник Третьего рейха, 1941–1945 гг.

Утомленные люди валились с ног, сбивались в кучи и кое-как согревались собственным теплом. Если кто-то засыпал в одиночку, он рисковал больше не проснуться. В красноармейских батальонах было несколько таких случаев: при утренней проверке обнаруживалось иногда отсутствие одного-двух человек, которых потом находили замерзшими. Переживать такие внебоевые потери людей было, конечно, нелегко и обидно.

Здесь на выручку пришла русская солдатская фантазия: «Бойцы быстро приспособились к обстановке: ложились спать в отрытые в снегу просторные ямы, сверху закрываемые плащ-палатками. В центре ямы устанавливалась „буржуйка“ с выведенной наружу трубой, а люди укладывались вдоль стенки по кольцу на хвойную подстилку. У печки непрерывно дежурили. Бойцы стали высыпаться в любой мороз, не рискуя замерзнуть и не привлекая при этом внимания авиации противника»[327].

Советское командование, базируясь на материалах допросов военнопленных и перебежчиков, а также на информации, полученной от красноармейцев, попробовало подсчитать испанские потери 1941 г. У них получилось следующее: «…потери испанской дивизии составляют 7000 человек, из которых 600 обмороженных и 300 с различными заболеваниями ног в связи с походами в 1000 км.

Имеются большие потери в офицерском составе. В некоторых ротах, в особенности во взводах, где за короткий период времени сменился дважды или трижды офицерский состав. Известно, что за последнюю неделю из Испании прибыло офицерское пополнение для покрытия потерь. Холод привел к большим потерям. Военнопленные говорят, что в результате морозов ежедневно выбывает один-два человека в каждой роте. В связи с этим приобретает интерес циркулярное письмо командования, в котором предлагается солдатам с обмораживанием 1-й и 2-й степени оставаться на своих постах.

Большие потери вызывались также заболеваниями; кроме того, хронические заболевания дали себя знать на фронте.

Большинство солдат носит летнее обмундирование, полученное в Германии и слишком легкое для русской зимы. На каждые 10 солдат имеется зимняя шинель и пара „сабо“ (больших сапог на деревянной подошве, обитых войлоком, которые надеваются поверх обычной обуви), которые надевают солдаты, идущие на пост.

Все военнопленные имеют неприглядный вид: в порванных сапогах и в лохмотьях, без нижнего белья, выброшенного давно, так как оно кишело вшами. В лучшем случае встречаются солдаты, имеющие легкий джемпер.

Рацион питания испанцев очень скудный. Хлеба выдается недостаточно. Утром дается чашка плохого кофе с мармеладом. На обед — картофель, бобы с небольшим количеством масла и мармеладом. На ужин дается консервированное мясо и 50 г масла. Все военнопленные заявляют, что солдаты вечно голодны.

Санитарные условия скверные. Более месяца у них не было бани. Большинство не стригло волос несколько месяцев и не брилось. За время прихода из Графенвера им только раз выдавалось мыло. Солдаты имеют жалкий вид. Грязные, немытые, вшивые, они выглядят хуже колониальных войск. Раненые получают очень плохой уход в госпиталях»[328].

В письме, которое раненый солдат по имени Коррело написал из госпиталя своему приятелю по полку, советские офицеры прочитали следующие слова: «После бесконечных страданий я наконец попал в испанский госпиталь „Красного Креста“. Я мечтаю снова быть с вами, т. к. здесь хуже, чем было во время похода, здесь хуже, чем в дивизии»[329]

.

Политико-моральное состояние Голубой дивизии оценивалось советской стороной следующим образом: «Наилучшим показателем морального состояния дивизии является страстное желание вернуться в Испанию, которое характерно не только для всех солдат, но и для значительной части офицеров и даже фанатиков-фалангистов. Никто не ожидал, что кампания окажется такой длительной и тяжелой. Все считали, что их ждет военная прогулка, которая продлится несколько недель, после чего они возвратятся в Испанию, где их будут ждать почести и легкая работа.

Военнопленные рассказывают, что они никогда не рассчитывали оказаться на передовой линии, и в Испании ходили слухи, что дивизия организована как символ испано-германской дружбы. Среди солдат дивизии шли все время разговоры о предстоящей смене дивизии, причем дата смены сначала указывалась на 15 ноября, потом перед рождеством и в последнее время считали, что это произойдет 15 января 1942 года. За это время многие солдаты потеряли надежду, что их сменят.

Холод, недостаточное питание, холодная одежда и обувь, постоянные взыскания и грубость офицеров и сержантов сильно влияли на моральное состояние солдат. Солдаты часто говорят: „Мы все погибнем. Отсюда никто не вернется“. Военнопленные рассказывают, что офицеры-фалангисты также деморализованы, они не пытаются понять дух солдат и всегда находятся в скверном настроении. Любопытно письмо раненого испанца из Минского госпиталя: „Хирург отрезал мне руку по локоть, чему я очень рад, т. к. для меня теперь война закончилась“»[330].