Испанская дивизия — союзник Третьего рейха, 1941–1945 гг.

Мы уступали противнику и в качестве самолетов, имея, в основном, истребители устаревших конструкций и ночные легкие бомбардировщики У-2»[319].

В середине января 1942 г. 259-я стрелковая дивизия совершила фланговый марш через Гряды — Папоротно — Александровское в район Посад — Монастырь Отенский (40–45 км), где она поступила в резерв 59-й армии. М. П. Таут и его товарищи встретились здесь с новым противником. «Из района Посад незадолго перед этим была отброшена за Волхов 250-я пехотная дивизия противника, сформированная из испанцев и носившая название „голубой дивизии“. Осталось много следов поспешного отступления „голубой дивизии“, попавшей под удары нашей кавалерийской дивизии»[320].

В Отенском монастыре, где разместились Лапшов со штабом, испанцы оставили большую братскую могилу.

Афанасия Васильевича, воевавшего в Испании против Франко, заинтересовала эпитафия на большом католическом могильном кресте. Он попросил М. П. Таута перевести эту надпись: «Мои отговорки, что я-де не силен в латыни, испанского языка не изучал, не помогли.

Не без лукавства, под одобрительные комментарии присутствовавших Афанасий Васильевич заметил: „Тебя, майор, учили, народных денег много на это истратили, а ты: не могу. Изволь перевести!“

Делать нечего, пришлось разбираться. Середина фразы мне была ясна, а вот крайние слова никак не давались. Наконец я решился перевести надпись так: „Павшим за Бога и Испанию благодарность!“

Командир дивизии отреагировал на это следующим образом: „Конечно, за бога испанцы вольны ‘падать’ где им угодно, но что у них за резон класть свои головы за Испанию в студеных новгородских лесах?“

Кто-то из политработников шутливо посоветовал комдиву задать этот вопрос генералу Муньосу Грандесу (из разведсводок было известно, что такое имя носил командир „голубой дивизии“).

„Взять бы его живым! Будьте уверены, он бы нам ответил“, — решительно и не без злобы заключил Лапшов»[321]. В конце января 1942 г. 259-я дивизия, выйдя на Волхов на участке Шевелево — Ситно, перешла реку и заняла оборону в районе деревни Горки. Здесь она вошла на некоторое время в соприкосновение с Голубой дивизией, но серьезных столкновений с ней не имела. Дело ограничивалось разведывательными поисками и огневыми стычками.

Майор Таут, описывая это время, отмечал, что «видимо, после урока, полученного на правом берегу Волхова, испанцы сильно нервничали и вели непрерывный, беспокоящий ружейно-пулеметный и минометный огонь по нашему расположению»[322].

С некоторыми испанцами пришлось познакомиться ближе. «В один из дней в штаб дивизии привели испанца-перебежчика. На допросе он показал, что в свое время воевал против Франко в рядах республиканцев и после их поражения проживал в Барселоне, где работал парикмахером.

Потеряв работу и будучи обременен большой семьей, он впал в крайнюю бедность. Когда Франко приступил к формированию „голубой дивизии“, предназначение которой поначалу замалчивалось, он, соблазнившись заработком, записался в „голубые“ на должность обозного.

Вскоре дивизия, якобы неожиданно для него, была отправлена воевать в Россию. После понесенных больших потерь его из обозников перевели в строй рядовым стрелком. Не желая стрелять в русских, он улучил момент и перешел к нам со своим оружием»[323].

В допросе испанца принял участие сам комдив. В ходе беседы с Лапшовым перебежчик всерьез расплакался. Несколько позже Таут напомнил командиру про этого испанца: «Лапшов откровенно признался, что ему стало по-человечески жалко его.

С одной стороны, бедствующая семья, голодающие дети, с другой — удивительная собственная наивность превратили этого бывшего республиканца в фашистского холуя. Хорошо еще, что он сумел найти для себя правильный выход.

Но что ожидает его семью?

Так переживал за судьбу простого испанца Афанасий Васильевич Лапшов, этот, казалось бы, всю жизнь воюющий солдат»[324].

Боевые действия зимой 1941/1942 г. зависели, конечно, и от погодного фактора. И здесь необходимо отметить, что, хотя красноармейцы были одеты теплее, чем гитлеровцы и их союзники, они также страдали от морозов. «Много тяжелого, напряженного труда выпало на долю саперов, прокладывавших колонные пути и расчищавших снежные заносы. Но не это составляло тогда главные наши тяготы. Непереносимо тяжело для людей было существовать в течение многих дней на морозе, без достаточного сна, а часто вовсе без него»[325].

Войска на земле поддерживались авиацией. И здесь пока все преимущества были на стороне люфтваффе. «Противник господствовал в воздухе. Его самолеты на бреющем полете прочесывали наше расположение пушечным и пулеметным огнем. Поэтому разводить костры даже в лесу было запрещено. Позволить себе это можно было лишь в часы густых снегопадов. Горячая пища выдавалась тоже нерегулярно. Отдыхали на снегу, под елками, на подстилке из ветвей, покрытой плащ-палатками»[326].