Испанская дивизия — союзник Третьего рейха, 1941–1945 гг.

Не хочу говорить о реальной Катюше. В России такие девушки были, но не все, конечно, потому что очень трудно было женщине удержаться в той окружающей среде и сохранить христианский и человеческий дух. Мы можем назвать избранными тех, кого коснулась, на счастье или несчастье, история любви. История, рассказанная в песне, оставила горячий след в нашей памяти.

Лили и Катюша — воплощение всех девушек, русских и немецких, которые напоминали нам таких далеких испанских Кармен»[403].

Испанцы любили также порассуждать о разнице между христианством и большевизмом, о роли церкви в жизни русского человека: «Первой задачей советских лидеров после их победы было полностью отменить все представления о Боге и религии, но их усилия были напрасны. Не были забыты и переходили из поколения в поколение старые доктрины веры.

Русские неохотно расстаются с иконами, которым молились их родители, дедушки и бабушки в то время, когда начался большой пожар атеизма. Прошло более 20 лет этой активной антирелигиозной пропаганды, но христианский идеал до сих пор живет. Растет число семей, у которых постоянно горит лампада перед образом Казанской Божьей Матери, преподобного Сергия или святого Николая, которыми они украшают свои жилища, а рядом с ними висит портрет Сталина или любого другого коммунистического „защитника“.

Поклонение флагу с серпом и молотом над Кремлем, борьба с религией, отсутствие духовности были главными ориентирами в воспитании молодежи.

Молодежи внушалось: ты должен быть сильным, чтобы бороться против всего мира. Ненависть, порожденная завистью к тому, кому в жизни больше повезло, была лейтмотивом пропаганды красных, а в христианской религии ненависть считается смертным грехом»[404].

Несмотря на подчеркнутую религиозность испанцев, никто их них христианские святыни не оберегал. Обе противоборствующие стороны активно использовали церкви в качестве оборонительных и наблюдательных сооружений. М. Сукневу врезался в память следующий эпизод: «Противник интенсивно обстреливал церковь на юру перед устьем ручья Бобров. Всю снесли снарядами. „Верующие“ католики расправлялись с православной церковкой, внутри которой вырыл себе блиндаж комроты 1-й. Я ему посоветовал сменить место КП: „Врежет `тяжелый` — могила готовая!“ Он не послушал и где-то спустя трое суток, в начале апреля, во время очередного обстрела нашей обороны тяжелым снарядом обрушило накат блиндажа и похоронило командира роты, двоих связистов и девушку-санинструктора! Разрывать не стали. Так они и по сей день покоятся в этой безвестной могиле…»[405].

В 1942 г. в Испанию стали возвращаться первые ветераны. Поступали жалобы на снисходительно-презрительное отношение немцев к испанцам, которые присоединились к ним и проливали вместе кровь как дружественная сторона. Пенсии, обещанные немцами вдовам и раненым, задерживались. Берлин обвинял в этом Мадрид, а Мадрид — Берлин. Хотя офицеры, казалось, были готовы продолжить воевать, отмечалось, что сержанты, и так немногочисленные, все больше проявляли нежелание оставаться в России. Не отставали от младших командиров и новобранцы, которые явно не хотели променять мирную после гражданской войны Испанию на Россию, находящуюся в состоянии войны. Даже у убежденных фалангистов, отправившихся в Россию добровольно летом 1941 г., произошли изменения во взглядах.

Некоторые товарищи Гиллермо Диаса дель Рио также отправились в обратный путь. «5 мая были демобилизованы лейтенант Гарридо, сержант и 18 солдат. С этой группы началось возвращение на родину первых добровольцев, хотя некоторые предпочли остаться. Различные группы демобилизованных сосредоточились в селах у озера Ильмень, чтобы потом идти к железнодорожной станции Новгорода. Уезжала элита, люди с военным опытом, которых трудно было заменить неопытной молодежью. Это могло временно подорвать эффективность дивизии»[406].

Описание проводов в его книге весьма романтично. Даже по прошествии многих лет он попытался всячески оправдать свое присутствие на Восточном фронте. «31 мая прощались с теми, кто уезжал в Испанию. В течение дня мы не успели соединить траншею с позицией „Палец“, поэтому пришлось ждать ночи, чтобы закончить нашу работу. Прощание проходило на небольшой поляне в лесу. Я поблагодарил их за отличную совместную работу, каждому пожал руку. Мы все были очень взволнованы.

Пришлось ждать ночи, чтобы проститься с каждым из саперов. С Новгородом связано много эмоциональных эпизодов моей жизни. Там погибли мои товарищи. Их подвиги навсегда останутся в моей памяти. Они пришли сюда, чтобы сражаться в России, потому что Испания дала им все необходимое, и даже жизнь. Они были героями и патриотами. Они принимали присягу под флагом Испании, и Испания никогда их не забудет»[407].

Позднее в Испании ветеранов Голубой дивизии было можно определить не только по особому сленгу, в котором присутствовало большое количество русских и немецких слов. Их выделяли и привычки, выработанные на фронте: