Испанская дивизия — союзник Третьего рейха, 1941–1945 гг.

Хорошие русские, бедные русские, вечная святая Россия. Мы хотели, чтобы здесь было все хорошо. Я желаю всем сердцем, чтобы отец Володи (мальчика из деревни Арефино. — Б. К.) и его мать, которая показывала нам карту осады Ленинграда, благополучно пережили превратности войны и вернулись к нормальной жизни со своей семьей. Может быть, Володя по-прежнему держит фонарик в руке и тоже вспоминает о нас, зная, что весь путь, который прошли испанские солдаты, был совершен только ради борьбы с коммунизмом»[398].

Испанская Голубая дивизия оказалась между двух культур — русской и немецкой. Эти культуры проявлялись, в частности, в песнях — немецкой «Лили Марлен» и русской «Катюше». Обе эти песни испанцы адаптировали под себя. Слова первой из них переводились следующим образом: «Когда я уезжал из Испании, моя любимая девушка плакала, провожая меня. Когда поезд тронулся, я сказал своему сердцу: „До свидания, Лили Марлен“. Я думаю о вас. Хотя расстояние между нами велико, я всегда помню ваше яркое солнце, и когда я получаю ваше письмо, мое сердце радуется. Оно думает только о вас, мечтает о вашей любви. Когда я вернусь в Испанию, мои цветы заполнят ваш балкон, и я буду так счастлив и скажу: „Моя любовь, Лили Марлен. Я люблю тебя“»[399].

«Катюша» на испанском называлась Primavera — «весна». Героиня этой песни была простой русской девушкой, которая жила на берегу печальной реки Волхов. Во время прогулки она увидела солдат из Голубой дивизии:

Она ангел, который идет,

Идет без отдыхаИ поет грустные историиО войне, которая не кончается.Весна далеко от моей страны,Далеко от моей любви,Весна без цветов и без смеха,

Весна на военном Волхове….И воды, которые текут в Ладогу,Будут петь эту печальную песню,Песню грустной любви и войны,Песню грустной войны и любви.

Правда, испанским солдатам не до грусти. Они здесь воюют с большевиками. Дальше песня «Катюша-весна» звучала весьма воинственно:

Когда наступает пьяный враг,Мы начинаем петь,И наша песня сильнее, чем шрапнель,Мы поем «Лицом к солнцу»[400].«Сага al sol» — новая старая песня,

«Сага al sol» — лучшая песня,«Сага al sol» призывает умереть в борьбе,За тебя, моя Страна![401]

Путь испанских солдат в Россию проходил через территорию Германии, поэтому они хорошо знали историю песни «Лили Марлен». В их мемуарах есть упоминания о первой исполнительнице этого шлягера Второй мировой войны — Лале Андерсен и о «Солдатском радио Белграда», где эта песня звучала каждый день. Однако они не могли поверить в то, что «Катюша» является советской песней: «В течение первых нескольких недель на русском фронте опасно было петь о немецкой девушке Лили Марлен. В России была популярна песня о Катюше. Мы благодарны гражданскому населению и пленным, которые познакомили нас с этой песней. Ее пели задолго до Ленина и Сталина. Я мечтаю снова приехать в СССР, чтобы послушать эту замечательную музыку, полную веры и томления. Когда мы ее слушали, мы понимали, что она не имеет ничего общего с коммунистическим мусором. Несмотря на это, немцы запретили ее петь, не нам, конечно, а русскому населению. Когда мы громко пели эту песню, нам иногда казалось, что немцев она пугает»[402].

В рассуждениях Хуана Бланко о песне «Катюша» причудливо сплетаются антикоммунизм, восхищение русскими женщинами и искренняя вера в то, что участие испанцев в войне против Советского Союза было правильным и справедливым: «В России есть труднообъяснимое очарование — в ее земле, мужчинах, женщинах, в их удивительных обычаях. Это не мое открытие, многие наблюдатели скажут то же самое.

Мы не обольщались и понимали: все дерьмо — от коммунистической морали, но истинный дух этой страны, по крайней мере ее части, мы раскрыли и поняли, когда узнали „Катюшу“. Эта песня о любви связывала наше сочувствие к России с жгучей памятью о тех, кто ждал нас в нашей стране. „Катюша“ сразу вошла в нашу жизнь. Ее пели на русском языке и в русском исполнении. Истинный ее перевод такой:

„Расцветали яблони и груши, / Поплыли туманы над рекой. / Выходила на берег Катюша, / На высокий на берег крутой… / Выходила, песню заводила / Про степного сизого орла, / Про того, которого любила, / Про того, чьи письма берегла…“