Испанская дивизия — союзник Третьего рейха, 1941–1945 гг.

Зимние бои на испанском участке фронта подходили к концу. Основные события весны — лета 1942 г. на Волхове происходили чуть севернее — у Мясного Бора. Сектором ответственности Голубой дивизии стали деревни Горка, Лобково, Ударник. У испанцев было относительно тихо. Как они сообщали домой: «Все было, как обычно, — ночные налеты La Parrala и красная пропаганда»[384].

Наступившая весна принесла с собой половодье. Для испанцев начались новые проблемы: «От массового таяния снега вода начинает подниматься. Поэтому приходится отдыхать на досках, поднятых над землей на высоту 50 дюймов»[385].

И это было только начало: «Сухое место для позиции найти было все труднее. В короткое время вода накрыла площадь земли около 1500 метров. Чтобы добраться до твердого участка, нам нужно было обязательно пересечь эту площадь. Сначала вода доходила до колена, вскоре мы вошли в воду по пояс. Наши саперы при любых обстоятельствах найдут выход. Шли гуськом, цепляясь друг за друга. К счастью, эти испытания нам пригодились, они помогли нам определить мелководные участки на обратном пути. С того дня мы поставили конвой в районе набережной, где установили причал для лодки»[386]

.

Таяла не только вода, но и земля. Это позволило испанцам заняться мародерством: «В конце марта температура поднялась, снег исчезает, обнажается все, что было под ним спрятано зимой. В заброшенных домах мы находим еду, встречаем крестьян, не успевших уйти. Но самое большое впечатление оставила страшная картина — трупы русских солдат в мундирах и с оружием в руках.

Наши солдаты начали искать сокровища, спрятанные крестьянами. Сокровищ, которые были бы годны к использованию, было немного: охотничье ружье, мотоциклы, разобранные по частям, и т. д»[387].

Охотников за трофеями подстерегали опасности: «Однажды один из нас, Марада, ударил железной палкой по бутылке. Она загорелась и взорвалась, а Мараду обожгло пламенем. Это событие умерило пыл охотников за сокровищами»[388]

.

Относительное затишье на фронте способствовало активизации пропагандистских служб. На солдат они действовали с обеих сторон: своей и вражеской. В то время когда советская 2-я Ударная армия пыталась развить наступление на Любань, испанцы оказались в секторе, где боев практически не было. Позднее они вспоминали, что «радиопередачи из Риги укрепляли дух бойцов на фронте. RNE (Испанское национальное радио. — Б. К.) ежедневно вещало на Голубую дивизию. Программа „Cara al Público“ („Лицом к обществу“. — Б. К.) передавало сообщения об их товарищах. Изящная и искрометная Селия Хименес из Радио Берлина была особенно популярна. Ее комментарии всегда вызывали дискуссию среди испанских солдат и офицеров»[389]

.

Из-за линии фронта на своих соотечественников воздействовала и другая испанка — коммунистка Долорес Ибаррури, «La Pasionaria», «неистовая». Ее речи были предметом живого обсуждения среди солдат. Фалангисты оценивали степень их воздействия весьма невысоко: «Буквально несколько недель назад Ибаррури через русские громкоговорители обратилась к Голубой дивизии с длинной речью. Оскорбительные жесты и свист были ответом на ее угрозы и призывы. Собрания солдат всегда заканчивалось молитвой»[390].

Наличие среди испанских солдат перебежчиков говорит об отсутствии в Голубой дивизии идеологического единодушия. Красноармеец Николай Иванов записал в своем дневнике за 1942 г. следующее: «9 июля. Позавчера у Пиль — завода перешел на нашу сторону „голубой“ испанец. Предварительно раздобыл одежду новгородского крестьянина и переоблачился в нее. Здесь с начала мая. Молодой, красивый, смуглый, кудрявый. Дождался ночи, сел в лодку и стал грести к восточному берегу, но течение относило обратно. Тогда, оставив в лодке все, в том числе и ром, разулся и поплыл в нужном направлении. На КП роты его накормили, обули, дали пилотку немецкого солдата. С брезгливостью глянув на нее, испанец не принял „подарка“.

Жестами рассказал: испанцев кормят хуже, чем немцев. Когда отправились в штаб 299-го стрелкового полка и конвойный взял винтовку наперевес, испанец сказал ему:

— Русь, не надо расстреливать.

Рассказывают, что где-то севернее на нашу сторону перешли двое испанских солдат. Они спросили: можно ли приводить еще? После утвердительного ответа один из перебежчиков ушел обратно и вернулся с небольшой группой вооруженных солдат»[391].

В 1942 г. католическая и православная Пасха совпали. Она отмечалась очень рано — 5 апреля. Фалангистам она запомнилась такой: «Пока марксисты гнали толпы солдат и боевую технику к северу, остатки дивизии собрались на службы Semana Santa (Святой недели. — Б. К.). Новгородцы наблюдали, как Грандес вел офицеров и солдат на торжественную церемонию по случаю Пасхи. За исповедью в 8.00 следовала торжественная месса в Григорово.