Испанская дивизия — союзник Третьего рейха, 1941–1945 гг.

Так вот, угораздило ему и одному испанскому солдату влюбиться в одну и ту же женщину по имени Анна. Их дуэль за честь дамы состоялась возле дома возлюбленной, у большой навозной кучи. Дело было летом, после дождя. Дьяк Константин был в черной сутане, с большим массивным серебряным крестом на шее. Молодой испанец был в спортивной форме. Вначале они боролись, затем начали драться кулаками. Испанец изловчился и нанес удар отцу в подбородок. Ноги дьякона сверкнули в воздухе, и он приземлился в навозной куче. Все наблюдавшие за происходящим грохнулись от смеха. Дьяк с головы до ног весь был покрыт навозом. Драка закончилась миром. Испанец помог сопернику подняться и проводил его до дому»[472].

Но не только русские девушки интересовали испанцев. Некоторые местные жители вступили в ряды Голубой дивизии (более подробно об этом написано в главе «Голубые русские»).

Нельзя сказать, что проблемы русского коллаборационизма полностью замалчивались в советских СМИ. Так, в периодической печати была опубликована информация о наказании пособников нацистов. Не остались в стороне и союзники Германии. На страницах советских газет появлялись материалы, из которых было видно, что красноармейцы воюют не только с немцами. Павел Лукницкий посвятил свой материал снайперам: «Чувство мести столь же ненасытно, сколь и всякая иная страсть. И одно дело управлять огнем батареи, и другое — убить ненавистного врага своей рукой. Именно этого утоления жажды мести не хватало артиллеристу-разведчику Фомичеву, пока не стал он снайпером-истребителем…

Высматривая врага, Фомичев никогда не теряет ровного, спокойного настроения…

Когда Фомичев видит гитлеровца, то ни азарта, ни волнения не испытывает.

— Нет того, чтоб я звал его „гадом“ или как-нибудь еще, а просто: „Вот показался!“ — и мысль: „Как, каким способом, каким приемом его лучше убить?“»[473].

Следует отметить, что испанцы под Ленинградом были другими, чем под Новгородом. В 1941 г. они надеялись на быструю и легкую победу. После года с лишним боевых действий стало понятно, что война — это не легкая прогулка за славой. Да и Красная Армия стала допускать меньше ошибок. В ноябре месяце судьба всей страны решалась на юге под Сталинградом[474]

.

Результата битвы на Волге с волнением ждали по обе стороны фронта. Если бы Сталинград пал, для гитлеровцев и их союзников это стало бы своего рода сигналом к началу нового штурма Ленинграда. Испанские командиры так оценивали события тех дней: «Мы все в это время живем в ожидании предстоящего наступления на Ленинград. Вновь прибывающие дивизии и осадные артиллерии в районе 18-й армии настолько значительны, что мы ожидаем быть на Неве уже осенью. Мы получили карту Ленинграда, на которой обозначены важнейшие военные цели.

Генерал-фельдмаршал Манштейн, завоеватель Севастополя, посетил нас в эти дни и долго беседовал с командиром дивизии. Мы получили точную информацию о постоянных наблюдениях к северу от нашего участка фронта. Склады с едой и боеприпасами заполнены до отказа.

Мы с нетерпение ждем приказа для массированной атаки, которая должна полностью уничтожить последнее укрепление русских на Балтийском море.

С полной уверенностью в победе и с нетерпением мы ожидаем момента начала операции — тогда приходят новости о Сталинградской битве.

Сначала мы просто проклинаем эти сообщения, но мы все же хотим получить достоверную информацию о событиях на Волге. Все осознают важность этой битвы.

Когда же мы уверились в том, что немецкие войска потерпели поражение, когда мы увидели только тревожные лица в нашем штабе связи и то, что немецкие наступательные войска отведены от переднего края, мы поняли, что теперь война изменилась не в нашу пользу, и мы больше не атакуем.

Постепенно уменьшаются признаки наступательной операции. Сначала отводят тяжелые артиллерийские дивизионы, потом следуют пехотные дивизии, транспортные средства и многое другое. Все они идут с неизвестной нам целью на Южный фронт. На нашем фронте остаются пехотные дивизии, им дан приказ укрепить свои позиции. Снова начинается война с изматывающей атмосферой обороны»[475]

.

Муньос Грандес окончательно передал командование Эстебану-Инфантесу. Вспоминая эти дни, Эстебан-Инфантес так напишет в своей книге: «В эти дни генерал Муньос Грандес готовился к поездке в Германию.

Лишь позже мы узнали причину этой поездки: Генерал Муньос Грандес был награжден Рыцарским крестом, он отправился в Испанию, где с большой честью получил награду.

Для нас началась русская зима с ее заснеженными полями и полным крахом наших иллюзий когда-либо прибыть в Ленинград. Это было время, когда я взял командование Голубой дивизии на себя. И я клянусь, что буду и дальше, несмотря ни на что, продолжать славную историю этого испанского подразделения, которое до сих пор героически сражалось»[476].