Еще твой рев не прозвучал призывомдля стада вожделеющих корови не пробились острия роговна лбу твоем упрямом и бодливом,еще в коровьем лоне терпеливомты созревал, но кровь твоих отцовв тебе стучала, как извечный зов,как понуканье к яростным порывам;еще не воплощенный в бытии,ты был зачат, чтобы когда-то, где-тов живую плоть рога вонзить свои,оружье тьмы скрестить с оружьем светаи соразмерить в битве до концасвирепость зверя с мужеством бойца. (По Черному морю к Румынии движется пароход. Твоя дорога безводна, агония сушит твой рот. Найти тебя и не встретить, встретить и не найти… Ты у порога смерти, я — в пути.)Крылья и паруса!Крылья и паруса!Сломаны крылья,подрезаны крылья.Крылья парят, паруса, надуваясь, трепещут над горестной стылостью волн,крылья взмывают над сгорбленной скорбью лесов,над прибрежьем, захлестнутым пеной прибоя,над ревущим быком, над равниной, сверкающейсталью клинка.В этот вечер подрезаны смертью, скошены смертьюкрылья и паруса.Бабочки красные с желтым, приговоренные к смерти,обряжены в траур,ласточки стынут, нанизаны на провода,чайки отчаянно бьются в силках такелажа,снасти со стоном хватаются за паруса,так умирают сегоднякрылья и паруса.И было так, словно бык ринулся на голубку,и было так, словно бык жаворонка изувечил,и было так, словно бык вороном сделал три круга над распростертой добычей,и было так, словно ворон, невидимый и безмолвный,распластал свои черные крылья на темени бычьем.Ко мне, бык! (Факел твоей мулеты{182}, крылья и паруса… Сбил, разорвал их ветер, срезала смерти коса. Я — в море. Смерть щеголяет в твоем золотом шитом уборе.)