Испанские поэты XX века

I

Суровая сорийская земля.Как бы в раздумье, по пригоркам серым,лугам уже зеленым и холмам,по голым сьеррамвесна проходит, маргариткив траву роняя.Земля не оживает, спят поля.Апрель, а все еще спина Монкайо ^{50}покрыта снегом.Прохожий шарфом прикрывает рот,и, в длинный плащ завернутый, с собакой,пастух за стадом медленно бредет.

II

Вот пашни лоскутками бурой шерсти,сад, пчельник; между пепельных утесов,на клочьях темной зелени белея,пасется стадо мериносов.Все это на Аркадию похожеиз снов, какие в детстве снятся.Вдали, на придорожных тополях,негибкие еще, как бы курятсязеленым паром ветки — это листья.А по краям и склонам балокоделась белым цветом ежевика,и голубеют крапинки фиалок.

III

Холмисто поле, и дорогинеторопливых путников скрывают;лишь вдалеке на серых мулах

фигурки их плебейские всплываютпод тучами и пятнами ложатсяна золотистый холст заката.Но если поглядеть вокруг с горы,со скал, где в гнездах прячутся орлята, —там, под обвалом стали и кармина,на серебре долин свинец холмов,и все обрамлено лиловой сьерройпод шапкой розовеющих снегов.

IV

На сумеречном небе силуэты…Начало осени. В одной упряжкедва медленных вола бредут по склонухолма; их головы, черны и тяжки,пригнулись под ярмом. Между их шейсплетенная из тростника и дрокакорзина — колыбель младенца.За упряжью, склонившись одиноко,идет крестьянин, а за ним женав распахнутые борозды бросаетотсвечивающие семена.Под тучей, глыбящейся, пламенея,в зеленом сумраке заката, тенистановятся все уже и длиннее.

V

Снег. Дверь трактира приоткрыта в поле.За нею видно пламя очагаи котелок, где закипает олья.А над полями все метет пурга.Январский ветер, злобный и унылый,пытается скрутить в бараний рог

снег, падающий, словно на могилу,на белизну равнины и дорог.Седой старик, покашливая глухои сгорбившись, сидит перед огнем.Порой вздыхая, сучит шерсть старуха,с ней рядом внучка занята шитьем.Был сын у стариков, пастух; пустилсяон в дальний путь однажды, да в пургуночной порой с тропы, наверно, сбился,и сьерра погребла его в снегу.У очага пустует табуретка.Лоб старика в морщинах — как корадревесная, — а меж бровей отметка,похожая на след от топора.Старуха смотрит в поле, словно сыназаслышав приближающийся шаг.Но и дорога и поля пустынны.Метель не унимается никак.А девочка, обкусывая нитки,перед собой вдруг видит вешний луг:гудят шмели, белеют маргариткии слышен щебет птиц и смех подруг.

VI

Сория, где зимы хмуры,голова Эстремадуры.Над Дуэро спят стариннойсерой крепости руины.Город с ветхими стенами,с почерневшими домами!Мертвый город феодалов,

егерей, солдат, порталовсо щитами,ста фамилий благородных;город тощих и голодныхпсов с поджатыми хвостами,что снуют по закоулкамсонным,а ночами вторят гулкимзавыванием воронам.Вот часы на консисториибьют. И снова ночь безгласна.Дочь земли кастильской, Сория,под луной ты так прекрасна!

VII

Посеребренные холмы,лиловый скальник, пепельные глыбы,через которые Дуэро чертитсвои лукообразные изгибы,плешины сьерры, белые дороги,дубы нагие, тополя в низине,вдоль побережья, вечера земливоинственной и сокровенной, ныневы — грусть моя, которая и естьлюбовь, вы у меня в груди, полясорийские, где скал не перечесть,где словно спят в преддверии зимыутесов пепельные глыбы,посеребренные холмы.

VIII

Вновь в золоте я вижу тополядорогой, что идет над берегами

Дуэро, от Сан-Поло к Сан-Сатурьо ^{51},за древними сорийскими стенами,оплотомземли кастильской против Арагона.Речные тополя — подует ветер,и зазвучат сухие кроны,аккомпанируя волне.Я вижу на стволах клейменыхинициалы — это имена,и цифры — даты встреч влюбленных.Вчера лишь, тополя любви, вы пели,наполненные соловьями,а завтра, словно лира, изогнетесьпод пряными весенними ветрами.Вас, тополя, глядящие в Дуэро,который волны медленные катит,я в сердце уношу, и вы со мнойпребудете, покуда жизни хватит.

IX

Со мною, Сория, твои поля,тишь вечеров и синий контур сьерры,речные тополя — зеленый сонтвоей земли, земли скупой и серой,и острая, щемящая тоскастаринных башен, улочек пустынных.Навек все это в душу мне запало.Иль поднялось из недр ее глубинных?Народ Нумансии ^{52}, хранящий бога,как христиане первые хранили,пусть солнца свет твою омоет душуи радость даст тебе и изобилье.