Источник

She smiled.	Она улыбнулась:
' Tell whom, Father?"	- Передать кому, отец?
"Tell ... Howard."	- Передай... Говарду.
Her arm lay on the table; her head dropped down on her arm.	Её рука лежала на столе, её голова склонилась наруку.
He looked at the gold hair in the candlelight.	Он смотрел на её волосы, золотистые в свете свечей.
She said, because it was easier to control a voice:	Она сказала, потому что так было легче заглушить тревогу:
"Don't let me fall asleep here.	- Не давай мне свалиться и уснуть здесь.
I'm tired."	Я устала.
But he answered:	Он ответил:
"He'll be acquitted, Dominique."	- Его оправдают, Доминик.
All the newspapers of New York were brought to Wynand's office each day, as he had ordered.	Каждый день по распоряжению Винанда в его кабинет доставляли всё нью-йоркские газеты.
He read every word of what was written and whispered in town.	Он был в курсе всего, о чём писали и шептались в городе.
Everybody knew that the story had been a self-frame-up; the wife of a multimillionaire would not report the loss of a five-thousand-dollar ring in the circumstances; but this did not prevent anyone from accepting the story as given and commenting accordingly.	Все понимали, что история подстроена самой Доминик: не будет же жена мультимиллионера в подобных обстоятельствах сообщать о пропаже кольца в пять тысяч долларов, но это не помешало принимать историю, как её подали.
The most offensive comments were spread on the pages of the Banner.	Самые оскорбительные домыслы печатались в "Знамени".
Alvah Scarret had found a crusade to which he devoted himself with the truest fervor he had ever experienced. He felt that it was his atonement for any disloyalty he might have committed toward Wynand in the past.	Альва Скаррет отдавал все силы и страсть этой кампании. Он пустился в неё как в крестовый поход, с жаром преданного вассала, считая, что может искупить прошлое, когда он, возможно, был недостаточно лоялен к Винанду.
He saw a way to redeem Wynand's name. He set out to sell Wynand to the public as the victim of a great passion for a depraved woman; it was Dominique who had forced her husband to champion an immoral cause, against his better judgment; she had almost wrecked her husband's paper, his standing, his reputation, the achievement of his whole life - for the sake of her lover.	Он восстанавливал честь его имени, всячески ухищрялся представить Винанда жертвой великой любви к распущенной женщине. Именно Доминик вынудила мужа поддержать безнравственное дело вопреки его желанию, она чуть не погубила его газету, положение в обществе, репутацию, достижения всей его жизни - и всё ради любовника.
Scarret begged readers to forgive Wynand - a tragic, self-sacrificing love was his justification.	Скаррет заклинал читателей понять и простить своего патрона, фигуру трагическую, но оправдываемую жертвенной любовью.
It was an inverse ratio in Scarret's calculations: every filthy adjective thrown at Dominique created sympathy for Wynand in the reader's mind; this fed Scarret's smear talent.	Расчёт строился на контрасте: каждый грязный эпитет, которым награждали Доминик, оборачивался сочувствием к Винанду, и это подхлёстывало Скаррета.