Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом

В 1866 году ярославский губернский статистический комитет получил от Главного управления указание, чтобы в его трудах более не помещались работы, подобные статье А.И. Трефолева «Странники», посвященной секте бегунов. Автор, хотя и направлял свою статью «не в пользу секты», но приводил выписки из дел следственной комиссии, на что «следовало бы спросить разрешения»[919]

. В середине 1870-х годов действительному статскому советнику П.И. Мельникову (известный русский писатель, публиковавший литературные произведения под псевдонимом «Анд. Печерский») было отказано в выпуске в свет его сочинения «Материалы истории хлыстовской и скопической ересей». Часть материалов Мельников уже опубликовал в специальном научном издании – «Чтениях в Обществе истории и древностей российских», однако отдельные оттиски не были допущены «к обращению в публике». Признавая, что «таинственность прежних лет о раскольниках принесла больше вреда, чем пользы», цензура тем не менее отказалась дать раскольникам «полный свод их вероучения и предпринимавшихся против них правительством преследовательных мер». Ученые, занимавшиеся проблемами раскола, по мнению совета, всегда могли обратиться к научным изданиям, а широкое распространение подобных трудов, как предполагалось, могло иметь самые нежелательные последствия

[920]

.

Большое значение власти придавали перепечаткам из научной литературы, что нередко практиковали газеты и журналы (подцензурные в том числе), а также выпускам статей из специальных изданий в виде отдельных брошюр. На этот счет неоднократно давались официальные разъяснения. Так, о перепечатках из научных изданий говорилось в предложении управляющего министерством народного просвещения председателям цензурных комитетов, высказанном 18 октября 1862 года. Отмечалось, что «в записках ученых обществ и в книгах ученого содержания могут нередко появляться статьи, неудобные для помещения в газетах и литературных журналах». Цензура обязывалась давать разрешение на подобные перепечатки «с большою осторожностью»[921]. Комитеты должны были довести содержание документа до сведения редакторов и издателей, которые давали соответствующую подписку. Сразу же после введения «Временных правил о печати» (1865) циркулярным разъяснением по цензурному ведомству было объявлено, что перепечатки в подцензурных изданиях из бесцензурных возможны лишь в тех случаях, когда они «удовлетворяют самому строгому применению существующих по цензуре постановлений».

Специальные исторические издания по закону от 6 апреля 1865 года, как правило, освобождались от предварительной цензуры. Однако это не означало отсутствия контроля. Напротив, в конфиденциальной инструкции министра внутренних дел цензорам столичных комитетов (от 25 августа 1865 года) подчеркивалось, что бесцензурные публикации «подлежат более строгому рассмотрению». Однако узость адресной аудитории последних, состоявшей преимущественно из специалистов, позволяла относительно свободно излагать события прошлого в таких изданиях. Надо сказать, что круг вопросов, привлекавших пристальное внимание цензуры вне зависимости от социального статуса предполагаемого читателя, был одним и тем же. Но глубина, подробность и трактовка информации непосредственно зависели от адресата и цены издания. В литературе, рассчитанной на научную общественность, допускалось изложение исторических документов, фактов и обстоятельств «с излишней подробностью». Как правило, после цензурного просмотра издание выходило в свет, случаи запрещения (в основном это касалось острых политических публикаций) были редки. Иногда использовались сокращения, изменения текста с согласия автора или публикатора, чаще же делалось отеческое внушение: впредь не допускать подобного даже в специальном издании. Неоднократные отступления от цензурных правил могли повлечь за собой карательные меры.