Истории психотерапии

Если все-таки новички приходили, то, как правило, не задерживались. Кого-то не устраивал формат, кто-то идеологически не соответствовал принципам сообщества, либо не дотягивал статусом, а кто-то откровенно не нравился завсегдатаям клуба. Специально председатель не приводил своих любимчиков, но почему-то всегда сохранялся недостаток женского пола, будто Моисеев недолюбливал женщин-психологов, либо относился к ним слишком претенциозно. Спросить его напрямую про женское общество – значит, самому стать объектом анализа, гипотез и интервенций. Справедливости ради, где взять новеньких, когда городской список обладателей помогающих профессий невелик, психоаналитиков можно пересчитать по пальцам, и заочно все друг друга знают, а если приглашать, кого попало, клуб утратит привилегию элитарности.

Доктор Майкин верил, что заслуженно вошел в круг избранных. Клуб объединял супервизионную группу, посиделки сплетников, познавательный кружок и подпольное общество, развивая славные традиции мистической северной столицы. Расположение в историческом центре внутри трехэтажного готического особняка напротив Карповки, дух старины и скрипучая лестница, ведущая в цокольный этаж – отражали важнейшую культурную составляющую.

Внутреннее убранство гостиной поддерживало аналитический шарм: мягкие кожаные кресла, широкий диван с изящной кушеткой, вдоль стены антикварный шкаф с книгами, дубовый письменный стол с пожелтевшей прессой и грудой бумаг, в углу деревянный комод с фотографиями в рамках и изогнутой в форме фламинго лампой. Стены увешаны гравюрами с дождливыми пейзажами. На полу выделялся пестрый турецкий гобелен. Дабы не испортить ковер, профессор заставлял снимать уличную обувь и надевать сменные тапочки, не перенося одноразовые бахилы. Места хватало всем, но в пылу жарких дискуссий становилось душно, и лишь приоткрытая форточка спасала от гипоксии.

Основной актив составляли вчерашний ординатор Игорь Борисенко, психолог юнгианского толка Юрий Вертинский и радикальный бихевиорист Михаил Бурдемов.

На последнем собрании Иван не собирался выступать перед аудиторией, забыв, что сегодня должен представить миниатюрный доклад. Обычно он делился наболевшим, когда уже накипело, когда сердце выпрыгивало из груди, или когда был преисполнен вдохновением от свершившихся лечебных чудес. Плановые мастер-классы участников не давали спускаться в пустой треп о прелестях переменчивой погоды.

– Рад видеть всех в добром здравии, – торжественно произнес профессор, зажигая сигару, пытаясь походить на австрийских психоаналитиков, но по-прежнему выглядел как суровый психиатр из института Бехтерева. – Сегодня Иван Алексеевич поведает нам случай из практики. Вы готовы?

– Увы, нет! Извините, вылетело из головы, – неловко оправдался Иван, наливая в фарфоровую чашку чай с бергамотом.

– Вытеснили вашу обязанность? – попытался пошутить Вертинский, блеснув болезненно бледной кожей, будто самый настоящий вампир с бедной мимикой, вытянутым лицом, скошенным подбородком и прилизанными на бок жесткими, черными локонами. Сидя в кресле, он почти не двигался, сверкая красными запонками горчичной рубашки.

– Закрутился и не успел! – парировал Иван. – Уважаемые, коллеги! Есть, что рассказать спонтанно, так сказать, без подготовки. На этой неделе взялся за психотерапию пациента с довольно запутанным арсеналом проблем. Сексуальные нарушения, комплекс неполноценности, тревожно-мнительные черты на фоне достаточной адаптации.

– Набор – классика. Вы уже определили, с чего начать? – нетерпеливо спросил Борисенко – простоватый молодой человек с двухдневной щетиной в зауженных джинсах, бордовой водолазке и коричневом джемпере на толстых пуговицах, выделяясь выразительным глазами, полными жажды познания, а также привычкой прятать руки в карманах.

– Проявите терпение, господа! – вмешался Моисеев. – Прошу, Иван Алексеевич! Далее?!

Майкин лаконично изложил формальные данные и пересказал анамнез – все то, что успел собрать на первичной встрече, и пустился в размышления о тактике терапии:

– По-моему, ему необходим позитивный опыт, чтобы ощутить уверенность в себе. Есть выраженные коммуникативные нарушения в общении с женщинами. Он плохо, точнее, совсем не умеет знакомиться.

– И как вы планируете его научить? – спросил Бурдемов, манерно почесав подбородок.

– Дать прямые наставления, что и как делать, чтобы он реализовал их по мере возможностей.

– Думаете, получится? – с нескрываемым сомнением спросил профессор Моисеев. – Он сильно обеспокоен по поводу самооценки. Испугается и сочинит сотню отговорок, чтобы не выполнять ваши терапевтические посылы.

– Проще сначала обучить его методикам снятия напряжения, чтобы он самостоятельно справлялся с беспокойством, – вставил Бурдемов, покачав сократовским лбом. Короткая кудрявая шевелюра и оттопыренные уши придавали ему неповторимую харизму вперемешку с комичностью.

– Конечно, изменить поведение – важная задача, но без анализа характера это сложно осуществить, – надменно заметил Вертинский. – А как насчет внутреннего мира? Что происходит в его подсознании?