Истории СССР (СИ)

Когда в доме поселился уют, когда мама не могла нарадоваться блеском лака нового, первого в её жизни шкафа, когда холодными осенними вечерами мы собирались у печи и наслаждались потрескиванием дров и исходящим от неё теплом, задули холодные ветры и в Ленинграде случилось наводнение. Наводнением затопило наш полуподвал. Наши пожитки долго плавали по комнате и коридору, плавали мои фантики, напоминая о вкусном и праздничном в этой жизни. Подвал был признан непригодным для жилья. Нас поставили в очередь на жилплощадь. Теперь кроме магазинов, любимым маминым местом для прогулок стал Исполком на 9-й линии. Мама прикалывала на кофточку свой орден Красного Знамени и зампредисполкома переставал быть таким важным и больше напоминал обычного человека. Иногда он был даже чересчур добрым, обещал и обнадёживал, и мама возвращалась домой, светящейся от счастья. Когда ожидание переезда повисло в воздухе, я совершил свою первую сделку с совестью — обменял мамин орден Красного Знамени на гору пахнущих шоколадом фантиков. Мама долго рыдала, но придя в Исполком без ордена, встала в общую очередь. Пришла беда — отворяй ворота. Вскоре папу арестовали и посадили в тюрьму. Где-то у пивного ларька он проклинал с однополчанами Никиту Хрущёва, сравнивал его с товарищем Сталиным, с которым они победили в кровавой войне, и был наказан за это двумя годами лагерей в Коми АССР. Школу я заканчивал в своём подвале, вдыхая ежедневно кислый запах плесени. Люся вышла замуж и уехала с бабушкой в Североморск к месту службы своего мужа, лейтенанта медицинской службы военно-морского флота Василия Корельского. Без них наш подвал стал совсем грустным. Некому было рассказать мне на ночь сказочку. В подвале я переболел всеми известными на Земле болезнями. Опухал от свинки, желтел от гепатита, покрывался волдырями от скарлатины. Больницы для меня были избавлением от затхлого воздуха, тёмных углов с привидениями и крысиных стай. В больницах было светло, чисто, весело и вкусно. Нужно было потерпеть противные уколы, ну это уж, извините. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

Когда мне исполнилось двенадцать лет, а у Люси родилась дочка, было решено отвезти нас с бабушкой в деревню, на её Родину, в Опочку. Встреча была настолько радостной, что я подумал остаться в деревне на всю жизнь. После окончания войны минуло тринадцать лет. И вот первая встреча, слёзы по погибшим, радость встречи с выжившими. Тогда я узнал, что слёзы солёные, а самогонка горькая. Тогда я узнал, что бывает время ссор и время примирения. Мы поселились в доме моего прадеда в Барсаново. Там жила Катя, вдова погибшего на войне бабушкиного брата Ивана. Катю бабушка раньше не любила, потому что любила братика Ванечку и не хотела его ни с кем делить. Теперь, когда Ванечка лежал в своей могилке на деревенском кладбище и поговорить с ним было невозможно, самой любимой и дорогой для бабушки стала Катя, от которой пахло Ванечкиной махоркой. Красота лесов, полей и рек, окружающих нашу деревню слепила глаза. Но больше всего поразил меня своей красотой и уютом дедовский дом. Он был сложен из толстенных брёвен, от которых веяло такой силой и крепостью, что было не страшно никакой напасти. К сожалению, толстые стены не спасли деда и прадеда от большевистских пуль. Полоснули эти бандиты бритвой по прекрасному лику нашей Родины. И не один раз. Изуродовали и Родину, и людей, ею вскормленных.

В доме было много комнат, посреди которых, подставляя свои тёплые бока, стояла большая русская печка. Вдоль стен под окнами стояли широкие лавки. В красном углу тусклым золотом светилась икона Божией матери со Спасителем на руках. И днём, и ночью теплилась лампадка. Большая горница располагалась у жерла печи и кушанья сразу подавались с пылу, с жару на большой деревянный стол. В другой горнице стояла большая кровать под пологом. На окнах цвела герань, пол не скрипел и не жихал, а держал твёрдо шириной и толщиной ровных отструганных досок. В сенях была лестница на чердак, где хранилось душистое сено, а внизу стояли лошади, коровы, овцы и свиньи в своём уютном и тёплом хлеву. Из сеней можно было пройти в амбар, с висящими окороками, связками лука, вяленой рыбы и множеством всякой ароматной снеди. В другой стороне сеней находился нужник из гладких досок, вымытых добела. Оттуда пахло крапивой и мятой. Каждый день домашние чистили хлев и нужник, вывозя отходы в яму возле бани и засыпая их опилками и сеном. Банька стояла на берегу реки и напоминала сказочный домик-пряник. Крыши домов были покрыты плотными пучками соломы и края их были ровно обрезаны. Возле дома росли две высоченные липы, которые прадед посадил ещё при царе. К дому из сада тянулись ветки яблонь, стройные ряды которых спускались к реке. Вдоль реки выстроились дома односельчан. Я никак не мог взять в свою голову, зачем мама уехала из этого рая в подвалы Ленинграда, с их узкими, тесными дворами и душными, тёмными комнатами.