История Англии

10. Решение Кромвеля было внезапным, и он приписал его, как всегда, божественному вдохновению. 20 января 1649 г. начался суд над королем. Обвинение гласило: «Карл Стюарт, король Англии, получив ограниченную власть, дабы править в согласии с законами и никак иначе, предательски и коварно начал войну с парламентом и, будучи зачинщиком этой войны, стал повинен во всех изменах, убийствах и грабежах, учиненных за это время». Это обвинение не имело законной силы. «Мне хотелось бы знать, по какому праву, я хочу сказать, по какому законному праву меня привели сюда? В мире много незаконных прав, от права воров до права грабителей с большой дороги. Но когда я буду знать, каково ваше законное право, я вам отвечу. Вспомните, что я ваш король, ваш законный король. Подумайте о грехах, которые отягощают ваши головы, и о суде Божием над этой страной. Подумайте об этом хорошенько, говорю я вам. Подумайте об этом, прежде чем вы перейдете от этого греха к еще большему». Нет ничего более английского, нежели это настойчивое повторение слова

законный; через много лет после смерти Карла именно идея законности вернет трон его сыну. «Я никогда, — сказал он еще, — не поднимал оружие против народа, но только ради законов». Будучи приговорен к смерти, он написал принцу Уэльскому благородное письмо, в котором советовал быть скорее добрым, нежели великим, и проявлять стойкость и верность в религии. «Ибо я наблюдал, — писал он превосходным языком, — что демон бунта охотно превращается в ангела реформации». Вплоть до эшафота и за несколько минут до смерти он повторял с восхитительной ясностью политические идеи, за которые погибал: «Что касается народа, то я желаю его свободы не меньше, чем любой другой, но должен вам сказать, что эта свобода состоит в том, чтобы иметь правительство и законы, благодаря которым жизнь народа и его имущество могут быть названы принадлежащими ему. Для народа свобода состоит не в том, чтобы править самому. Это совершенно ему не принадлежит. Подданный и государь — явно разные существа». На самом деле в этом и состояла суть всего процесса. Тогда казалось, что решение не в пользу короля. В следующем веке Болингброк снова подхватит тезис Карла Стюарта.

VIII. Кромвель у власти

1. Кромвель, парламентское «охвостье» и армия остались одни во главе враждебной, возмущенной Англии, которой, однако, надо было управлять. В этой приверженной законности стране больше не было никакой законной власти. Осуждая Карла I, парламент утверждал, что депутаты английской палаты общин, собранные в парламенте, избранные народом и представляющие его, есть наивысшая власть и что все сделанное ими имеет силу закона, даже без одобрения лордов и короля. Но эта фикция никого не могла обмануть. Каким образом жалкие ошметки девятилетнего парламента, избранные не народом, а солдатами, могли представлять нацию? Эти люди заседали в Вестминстере, потому что их поддерживала армия; народ же ненавидел армию, а сама армия презирала парламент. Нет ничего печальнее, чем взирать на страну, которая из страха терпит ненавистное правительство. Индепенденты Кромвеля без конца твердили, что «избраны самим Господом»; по их словам, чтобы представлять Англию, никакой другой способ избрания был для них недопустим.

Сэмюэл Купер. Портрет сэра Оливера Кромвеля. 1656

2. В марте «охвостье» упразднило палату лордов и должность короля как «бесполезные, тягостные и опасные для свободы народа». Англии предстояло стать в будущем Commonwealth, то есть республикой. Но для того, чтобы это слово имело какой-то смысл, надо было бы провести выборы, а индепенденты не могли этого позволить, потому что роялисты и пресвитериане объединились бы, чтобы их изгнать. Обреченные поддерживать военную диктатуру, совершенно противоречившую их принципам, эти республиканцы оправдывали себя, ссылаясь на Библию. Дескать, дочь фараона, найдя колыбель с Моисеем, ради воспитания ребенка велела отыскать его мать. Новая республика, прежде чем повзрослеть, должна быть воспитана теми, кто произвел ее на свет. Впрочем, они вполне были способны заставить если не любить себя, то по крайней мере повиноваться себе. Кромвель собрал Государственный совет, в котором заседали несколько сквайров, адвокатов, солдат и который эффективно распоряжался финансами, армией и флотом. Посол Мазарини, хоть и враждебно настроенный к этим цареубийцам, признавал в своих депешах их компетентность: «Они бережливы в своих личных делах и расточительны в своей преданности делам государственным, ради которых каждый из них напряженно работает, словно речь идет о его собственной выгоде». В самом Кромвеле сосуществовали (очень английская смесь) осторожный реализм и самые неистовые страсти.