История эмоций

Если вы принадлежите к среднему классу, купите «Тойоту Приус» или «Шевроле Вольт» и объясните своим друзьям и соседям, почему вы это сделали; ведите блог; сходите на важный митинг; чаще ездите на работу на велосипеде; подумайте, не установить ли вам солнечные батареи; предлагайте в своей церковной общине новые темы для обсуждения. По мере того как вы будете все это делать, вы, может быть, заметите, как масса зыбких убеждений и желаний становится более твердой, а другие тенденции начинают таять. Теперь вы, возможно, будете уже готовы регулярнее и активнее участвовать в работе более крупных политических организаций вместе с другими людьми, чьи убеждения, ролевое поведение и желания тоже проделали изменения. Если хотите, можете назвать такую комбинацию микрополитикой: это такая сторона жизни, которая во многих точках должна сочетаться с макрополитикой, чтобы обе они могли работать в позитивном ключе. Сегодня существует настоятельная необходимость создать антирезонансную машину, состоящую из нескольких групп, которые различны между собой по признаку веры, классовой позиции, расовой или этнической идентификации, сексуальной ориентации и гендерной практики. Это нужно, чтобы увеличить число тех, кто главной считает Землю, независимо от того, как они в остальном понимают самые фундаментальные условия своего существования[860]

.

Перед нами левая политология, претендующая на прикладное значение, которая отграничивает себя и от политологии, основанной на теории рационального выбора (потому что той недостает телесно-аффективного аспекта), и от марксистской политологии и марксистских политических движений, претендующих на прикладное значение (потому что они основаны лишь на идеологии и убеждениях и тоже лишены телесно-аффективного аспекта), и от постмодернистской политики идентичности, претендующей на прикладное значение (потому что в ней отсутствует связующий элемент – нет unum после e pluribus)[861]

. Неясно, правда, из каких аффективно-когнитивных источников должно питаться, выражаясь старомодно, содержание подобного сопротивления. При такой материально-виталистской эмпатии по отношению ко всем, от бактерий до людей («ведь мы все являемся частью вселенной»), уже невозможно принимать никаких решений, ставящих человека в привилегированное положение, – ни проводить в ограниченных рамках эксперименты на животных при разработке новых лекарственных средств, ни применять генетически модифицированные, защищенные от вредителей и высокоурожайные семена, использование которых имеет непредсказуемые экологические последствия, зато помогает прокормить растущее население земного шара. Точно так же невозможно обосновать нейрополитологическими аргументами и перераспределение собственности (посредством, например, радикально прогрессивного налогообложения), выходящее за рамки обеспечения прожиточного минимума для беднейших слоев населения. И наконец, с помощью таких нейрополитологических принципов не удастся ни свергнуть тирана, ни положить конец геноциду. Эта ограниченная картина лучшего будущего годится только для того, чтобы сделать более уютным мирок американского среднего класса; претензия на универсальность доведена здесь до абсурда.