История греческой литературы Том III

Трудно вполне ясно представить себе ситуацию, изображенную автором. Эрасин, — по-видимому, возлюбленный Каллигоны, с нею разлученный; слова об охоте сопоставляют с тем местом романа Харитона [210], где Артаксеркс именно на охоте хочет покрасоваться перед Каллироей. Обстановка экзотична. Упоминание о савроматах переносит читателя на периферию греческого мира, в такой же мере пригодную для фантастических войн и приключений, как и Эфиопия у Гелиодора. Имя Эвбиота встречается и у Лукиана [211].

Еще труднее судить о фабуле произведения, отрывок которого был найден в Оксиринхе и опубликован в 1913 г. [212]

. В нем речь идет о Дионисии, получающем в награду за доблесть пленную царицу. Действие развертывается при каком-то восточном дворе, где находятся и некий царь, и Дионисий, и сама прекрасная пленница; мотив пленения царицы встречался и в романе Харитона.

Приключения на море встречаются и в "Романе о Нине" [213] и у Харитона. Рассказ о морском приключении содержится и в довольно значительном отрывке романа, где в качестве героини выступала, вероятно, Герпиллида [214].

Там, где текст становится связным, рассказывается о приключениях Герпиллиды и ее возлюбленного: рассказ вложен в его уста и ведется в первом лице. Влюбленная чета пользовалась гостеприимством каких-то людей, живущих на берегу моря, а затем оба пускаются в плавание, но почему-то на разных кораблях. Рассказчик отплывает раньше, более крупный корабль Герпиллиды задерживается в гавани. Разражается буря, и на реях корабля вспыхивают так называемые огни Св. Эльма, в греческом морском фольклоре считавшиеся признаком появления Диоскуров. Описания бури встречаются у Ахилла Татия [215]

и у Гелиодора [216].

Иного рода ситуации, тоже достаточно типичные для фабулы любовных романов, дают фрагменты романа о Метиохе и Партенопе, которые были найдены в Египте в разное время. Здесь надо прежде всего отметить рассуждение об Эроте, вложенное в уста Метиоха и задуманное как возражение на чью-то предшествующую речь: Метиох отвергает обычный мифологический и поэтический образ этого божества и объясняет любовь рационалистически, как простое "движение души". Тут же присутствует Партенопа. Позиция Метиоха. напоминает высокомерное отношение к Эроту Габрокома в начале романа Ксенофонта Эфесского[217], и весьма вероятно, что Метиох должен был в дальнейшем испытать на себе самом все могущество Эрота, как случилось и с Габрокомом.

В дальнейших отрывках Метиох уже просит руки Партенопы, отец которой не дает еще своего согласия; два оратора выступают в пользу юноши. В последнем отрывке, связь которого с предыдущими не вполне доказана, жители Керкиры одобряют действия некоего Демехара, выкупившего девушку у кого-то, кто ею владел; все они живо заинтересованы в чьей-то готовящейся свадьбе. Участие всего города в любовных переживаниях героев — мотив, часто встречающийся у Харитона. Если имеется в виду предстоящая свадьба Метиоха и Партенопы, то отрывок мог бы относиться к концу романа.

С папирусными отрывками интересно сопоставить замечание Лукиана [218] о Партенопе, наряду с Федрой и Родопой принадлежавшей к числу "влюбленных женщин древности, сильнее всего одержимых страстями", история которой постоянно изображалась в пантомимах.

Приведенные отрывки, число которых могло бы быть еще увеличено, с непререкаемой ясностью устанавливают, что во II в. н. э. в обращении находилось огромное количество любовно-приключенческих романов.

10. КСЕНОФОНТ ЭФЕССКИЙ

Насколько можно предположить, хронологически близок к Харитону автор "Эфесской повести о Габрокоме и Антии" Ксенофонт Эфесский; Свида приписывает ему еще сочинение "О городе Эфесе" и другие произведения, названия которых не приведены.

По словам Свиды, этот роман состоит из десяти книг; в нынешней редакции их насчитывается лишь пять. В связи с целым рядом композиционных шероховатостей в сохранившемся тексте, возникает весьма правдоподобное предположение, что до нас дошло лишь извлечение из первоначального произведения, обладающее всеми недостатками, свойственными такого рода трудам [219]. Это еще больше затрудняет установление времени жизни автора, поскольку приходится различать время создания первичного текста и время написания извлечения.

Ксенофонт не пытается связать свой роман с какими-либо действительными историческими событиями, и вообще указания на исторические факты у него чрезвычайно скудны. Terminum post quem (II, 13) дают упоминания должности иринарха (блюстителя мира), встречающейся лишь со времен Траяна (98-117 гг.), и некоторых должностей в администрации Египта, учрежденных лишь при Августе (III, 12; IV, 2). Обычно роман в нынешней его редакции относят ко II в.