История греческой литературы Том III

По-видимому, наиболее тесно Гимерий был связан с Афинами. В его речах чаще всего приводятся примеры из истории Афин, упоминаются имена афинских деятелей, а его фиктивные диатрибы, написанные от лица давно умерших знаменитых людей, тоже касаются тем, когда-то волновавших афинское народное собрание. Памятниками путешествий Гимерия остались его приветственные речи в городах Фессалониках, Филиппах и Константинополе. Единственным отголоском его личной жизни является речь на смерть его взрослого сына Руфина, в которой сквозь все риторические ухищрения можно почувствовать искреннее горе.

От Гимерия до нас дошли 24 речи, полностью сохранившиеся, и 10 речей, текст которых настолько испорчен, что цельного впечатления они не оставляют, хотя отдельные мысли в них очень характерны для Гимерия; кроме того, Фотий сохранил большое количество выборок, которые он по той или другой причине, по-видимому, преимущественно по стилистическим признакам, считал интересными. Фотий имел в своем распоряжении не 34, а 70 речей Гимерия. Гимерий пользовался успехом при жизни, и долгое время после его смерти произведения его были образцовыми для определенного типа красноречия и изучались в риторических школах.

Из речей Гимерия наименее интересны для нас фиктивные исторические речи о Демосфене и Гипериде и о Фемистокле. Значительно больше материала дают приветственные речи, произнесенные в разных городах по по-воду приезда государственных деятелей. Наиболее же интересны речи, в которых отражены черты быта, например речь о состязании софистов, устроенном префектом Гермогеном, речь, приветствующая новых учеников, прибывших из Ионии, и другие подобные им.

Речи Гимерия как по содержанию, так и по форме и стилю резко отличаются от речей Фемистия. Если речи Фемистия тесно связаны с государственной жизнью того времени, откликаются на многие выдающиеся события и ставят вопросы, имеющие политическое значение, то речи Гимерия написаны, так сказать, в безвоздушном пространстве. Вполне верна ироническая оценка его в книге Э. Нордена: "Он сумел задушить в корне какие бы то ни было конкретные исторические данные своей звонкой фразой" [240].

Единственное, что волнует Гимерия, — это смена префектов Афин и то или иное отношение их к Академии, ораторскому искусству и выступлениям софистов, т. е. то, от чего зависит карьера преподавателей, риторики.

Гимерию не чужда гордость эллина, знающего, что именно греческая культура объединяет великую империю, но силу ее он видит только в риторике. В речи, произнесенной в Фессалониках, он говорит: "Аттическая Муза охраняет этот город, ибо престол софистов дал здесь свои украшения престолу правителей, и слово дало здесь больше благ, чем само получило взамен от судьбы" (№ 9).

Занимая должность префекта, Фемистий льстит императорам: Гихмерий выполняет более скромную обязанность — он вынужден льстить префектам. Трудно удержаться от улыбки, читая, например, такое патетическое восхваление префекта в Фессалониках: "Взгляните, ради богов, вокруг себя и посмотрите, как эллины прежде побеждали всех оружием* а теперь — доблестью своих правителей..." (№ 9). Далее, этот префект сравнивается с рядом исторических деятелей; сперва с Кимоном — конечно, в пользу префекта: "Он [Кимон], стремясь к тирании, не достиг цели своих стремлений, ты же, всего себя отдав императору, победил, не взяв оружия в руки" (там же). Далее сыплются сравнения с Периклом, Фемистоклом и Алкивиадом, причем все эти лица, конечно, оказываются ниже по доблести, чем префект.

Философские интересы Гимерию чужды, даже поверхностная морализация его не интересует. Единственное, к чему он относится с искренней любовью, — это красота слова. Он, как и Фемистий, ценит слово выше всего; но что очень типично для обоих, Фемистий характеризовал слово как "оружие, которым можно пользоваться и для нападения, и для защиты", Гимерий же подчеркивает значение слова в первую очередь как средства художественного изображения: "То, что может сделать картина, то же может и речь. Но всякое другое изображение [точнее "подражание" — Гимерий употребляет здесь термин Аристотеля. — М. Г.] много слабее сравнительно с речью" (№ 25). Доставлять людям наслаждение словом и учить этому других — вот в чем состоит задача учителя риторики, которую Гимерий считает очень важной; а самого учителя он называет не раз лучшим другом и наставником юношей. В речи к открытию своего курса он говорит, что "учитель красноречия подобен птице, которая учит летать птенцов, или учителю плавания, поддерживающему на своих руках начинающего пловца"; он, "снимая тяжесть с души молодых людей, учит их смело пользоваться словами" (№ 12).