История яда

Массовые умерщвления требовали колоссальных материальных и людских затрат. Впрочем, заурядных, бесцветных людей, готовых претворить в жизнь политику Гитлера и его приближенных, всегда хватало. Многие из них безропотно приводили своих ближних на бойню, а некоторые делали это с восторгом, прикладывая максимум усилий для того, чтобы машина уничтожения действовала безотказно и как можно тише.

Совесть убийц оставалась спокойной, и они опускались в подлинные бездны извращенности: исполнители, превращавшиеся в палачей, трудились, как одержимые, и доходили в своем служебном рвении до абсурда. Так, например, управляющий центром эвтаназии «Гадамар», располагавшимся недалеко от Лимбурга-на-Лане, устроил маленький праздник в честь десятитысячного посетителя своих газовых камер!.. На чествование был приглашен весь персонал учреждения, а самой церемонии придали вид религиозного обряда. Виновник торжества, больной гидроцефалией, был умерщвлен в тот же день и теперь лежал на носилках. Труп торжественно представили всем присутствующим, а затем служащие крематория забросили его в ящик и отправили в кремационную печь. Работники центра с удовольствием выслушали пародию на надгробную речь, которую произнес человек, переодетый священником. По окончании проповеди каждый выпил в честь праздника по бутылке пива, на том и разошлись… Впереди были рабочие будни — Германия могла гордиться своими сынами…

Но несмотря на принятые меры предосторожности, семьи, родственники которых пропали без вести, все настойчивее требовали объяснений. Поползли тревожные слухи, что в специальных институтах участились случаи насильственного умерщвления людей. В 1941 году количество требований и протестов, поступающих в региональные органы власти, а иногда и в саму Имперскую канцелярию, настолько увеличилось, что ответственные должностные лица не на шутку встревожились.

Религиозные, как протестантские, так и католические круги сыграли важную, а возможно, даже решающую роль в этом движении протеста. 28 июля 1941 года Клеменс Аугуст, епископ Мюнстерский, подал в местные органы власти жалобу, в которой обвинил X. в совершении убийства; ответа, как водится, не последовало. В ближайшее воскресенье прелат поднялся на кафедру и выложил все начистоту. В своей проповеди, вылившейся в настоящее публичное обвинение, епископ поведал пастве об ужасах эвтаназии и бесстрашно назвал лиц, ответственных за ее проведение, убийцами.

Гитлер, даром что находился как раз на вершине могущества, серьезно забеспокоился. Рейх только что вторгся на территорию СССР и встретил с его стороны упорное сопротивление; фюрер понимал, что сейчас не время разводить дискуссии. В конце августа 1941 года из Имперской канцелярии поступил официальный приказ временно приостановить выполнение программы «Эвтаназия». Умерщвления пока прекратили, но уже через несколько месяцев тайно возобновили, правда, теперь вместо газа использовали инъекции.

Весь механизм остался без изменений; он уже прошел обкатку и был готов к эксплуатации. Призрак новой бойни маячил на востоке.

Грузовики-«душегубки»

На рассвете 22 июня 1941 года двести двадцать немецких дивизий и две тысячи танков, поддерживаемых авиацией в составе трех тысяч самолетов, напали на Советский Союз. Операцию детально подготавливали в течение полугода; вот только из-за злополучной интервенции на Балканы немного подзадержались. За несколько месяцев, в результате серии охватывающих маневров и успешных прорывов, вермахт захватил страны Балтии, Белоруссию и Украину и остановился на подступах к Москве. Немцы взяли в плен сотни тысяч человек; на оккупированных территориях остались миллионы мирных граждан, и среди них — огромное множество евреев, которым суждено было разделить судьбу своих собратьев из Западной Европы.

Если принять во внимание военные нужды и расовую доктрину захватчиков, беднягам следовало готовиться к самому худшему.

30 января 1930 года Гитлер заявил в рейхстаге, что война в Европе будет продолжаться до полного искоренения еврейской расы. Теперь он мог перейти от слов к делу. На смену сравнительно небольшим центрам эвтаназии пришли громадные лагеря, некоторые из которых специализировались на физическом истреблении абсолютно здоровых мужчин и женщин.

Немцы ежедневно убивали не десятки, а сотни и даже тысячи людей. Вскоре стало ясно, что расстрел — далеко не лучший способ уничтожения. В техническом отношении он, конечно, не представлял особых трудностей, но палачам каждый раз необходимо было преодолевать серьезный психологический барьер. Кроме того, после повторных расстрелов заметно падала нравственность самих исполнителей казни. Плюс ко всему, вопиющие зверства трудно было скрыть от населения, проживавшего по соседству. Оставалось только прибегнуть к яду, этому привилегированному пособнику групповых злодеяний, всегда готовому предложить свои услуги и умеющему держать язык за зубами.