История Индии

Торговое лобби настаивало на том, что экономику Индии следует открыть для внешних инвестиций и иностранных предприятий, бросая вызов монополии, на которой держалась Ост-Индская компания. Компания стала предметом пристального контроля со стороны правительства с конца 70-х годов и прямого управления со стороны Бюро контроля с 1785 года. Она утратила политическую независимость и большинство покровителей. Ее коммерческие интересы были разодраны в клочья во имя свободной торговли. Правительство, в интересах мануфактур, мечтавших получать новые прибыли на индийском рынке, и британских торговых домов Азии, желавших торговать индийской продукцией, периодически меняло содержание королевских хартий, урезая коммерческие привилегии. Все больше разоряясь, как это было в Майсуре и в государстве маратхов, Компания в 1793 году была вынуждена пойти на уступки, отказаться от монополии на торговлю с Индией в 1813-м и от еще более выгодной монополии на торговлю с Китаем в 1833 году.

Утратив коммерческие выгоды, Компания сохранила статус политического поприща и козла отпущения. Невнимательность Лондона и удаленность Индии могли бы позволить ей существовать дальше, но слишком известна была легенда о ее неподотчетности. В конце концов формулировка «неверное руководство компанией» звучала не так грозно, как «злоупотребление должностью». Поэтому, несмотря на победоносные армии, шагавшие по субконтиненту, силы Компании таяли. Афганская, синдская и сикхская кампании прошли либо в интересах правительства, либо были спровоцированы его ставленниками. Компания молча уступала, потому что уже, по сути, была национализирована. Подобно набобам Авадха, проводившим дни в пышных шествиях под британским покровительством в Лакхнау, или бывшему пешве, получавшему пенсию в Канпуре, или даже самому Великому Моголу, коротавшему жизнь в душных комнатах делийской крепости, заслуженная Компания превратилась в еще одного кукольного деспота Индии, тщившегося словить ускользнувшую власть.

Среди условий возобновления хартий компании в 1813 году было и разрешение деятельности в Индии христианских миссий. Компания неохотно на это согласилась. Уже давно назревала опасность того, что индусы и мусульмане сочтут британское правление угрозой для своей религии. Но клэпхемская секта евангелистов заполучила в свои сети генерал-губернатора (сэра Джона Шора) и ведущего директора Компании, а также приобрела большое влияние в Вестминстере, так что противостоять давлению миссионеров стало невозможно. Уильям Уилберфорс, борец против рабства и член клэпхемской секты, заявил, что успех в деле отправки миссионеров в Индию «станет важнейшим после запрета работорговли»^{347}

. В 1813 году он в палате общин называл это дело весьма важным, «ибо наша вера высока, чиста и благодетельна, тогда как их — ничтожна, безнравственна и жестока». Подобно мусульманам, которых ужасало язычество, он объявил индуистских богов «настоящими чудовищами похоти, беззакония, разврата и зла». С таким определением охотно согласился Джеймс Милль, автор «Истории Британской Индии», опубликованной в 1820 году. «Поскольку индуизм является самым досадным и самым сильным из суеверий, какие когда-либо донимал) i

и развращали человечество, индусы в самом деле наиболее порабощенный из человеческих народов»^{348}. Избавление от этой «великой мерзости» — такой же священный долг всякого христианина, как и освобождение африканцев от рабства.

Лорд Уильям Бентинк, генерал-губернатор (1828–1835), симпатизировавший евангелистам, начал «реформацию» Индии. Преступлениями были объявлены сожжения вдов (сати) и ритуальные убийства на дорогах (тхаги). Эти ритуалы не являлись общепринятыми, не были центральными или непременными в индуизме. Законы, принятые против них, могли сберечь чьи-то жизни, но они в принципе заклеймили индуизм в христианском сознании. Хотя индийцев, принявших христианство, было немного и от худших проявлений евангелизма они были защищены, новая агрессивная идеология распространялась среди английского населения Индии. Само управление страной все больше преподносилось как священная миссия. Былая толерантность и даже содействие местной религии исчезали. Росла убежденность в превосходстве христианства. Если ранее европейцев заботила возможность индусов соблюдать запреты, то теперь до запретов дела не было. Раньше, когда напыщенный армейский капеллан или его исполненный благих намерений помощник изволили читать сипаям проповедь о «христианских ценностях», тем оставалось только поддакивать. Теперь, при слухах о грядущем обращении или принуждении к нарушению кастовых запретов, они мрачно роптали.