История инвестиционных стратегий. Как зарабатывались состояния во времена процветания и во времена испытаний

К тому времени армия РК была в полном беспорядке, а северокорейские войска часто превосходили в численности их и американские силы в соотношении три к одному, а иногда и десять к одному. Отступление по полуострову проходило под проливными дождями сезона муссонов, при сорокаградусной жаре и удушающей влажности. Одежда гнила, винтовки М-1 ржавели, а войска, страдавшие от обезвоживания, пили воду, стекавшую с полей, удобренных человеческими фекалиями, что привело к массовой дизентерии. Американские солдаты ничего не знали ни о местности, ни о корейском народе, ни о языке. Маккалоу рассказывает, как один пехотинец позже вспоминал те дни. «Ребята, промокшие от пота, срущие в штаны, даже не сбрасывая их, двигались как зомби. Я просто чувствовал, что мы найдем еще один холм и будем атакованы, потом еще один холм, и так далее, до бесконечности. Что за место для смерти!» В течение недели после отправки треть личного состава большинства подразделений погибла или была ранена, а некоторые молодые солдаты просто «ушли» и бежали[260]. Один молодой офицер морской пехоты нацарапал записку своей жене, перефразируя сонет Руперта Брука «Солдат»[261].

Коль я умру, знай вот что обо мне:Есть тихий уголок в чужой земле,Который будет Америкой всегда…

(Использован перевод А. Рытова:в оригинале «который будет Англией всегда…»)

Отход быстро превратился в отступление через крутые горные перевалы, чрезвычайно осложненное десятками тысяч беженцев, заполонивших дороги. Северокорейцы были жестокими, злобными и фанатичными бойцами, которые регулярно пытали пленных прямо в поле для получения тактической информации. Их спецназ сбросил свою зеленую форму, оделся, как крестьяне, в грязные белые брюки и блузки, и смешался с беженцами. Затем они использовали беженцев в качестве прикрытия для нападения на отступающие американские и южнокорейские части. Американские войска не знали, кто друг, а кто враг, и иногда без разбора палили по группам беженцев или по ошибке обстреливали деревни, которые считались укрытиями северокорейских коммандос. Зверства с обеих сторон были обычным явлением.

24-я дивизия мужественно пыталась отстоять позиции на возвышенности перед рекой Кум, а затем в древнем городе Тэджон, где интенсивные бои шли за каждый дом. 19 июля, когда город был охвачен огнем и многие подразделения были отрезаны и окружены, генерал Уильям Дин, командующий 24-й армией, исчез, и в последний раз его видели пытающимся остановить танк из пистолета 45-го калибра. Его тело так и не было найдено. 22 июля 1950 года газета The New York Times на первой полосе опубликовала статью о семи убитых американских солдатах, найденных на обочине дороги со связанными за спиной руками и расстрелянных в лицо. Обстановка была настолько тяжелой, что подразделения часто оказывались в тылу врага в незнакомой стране, где они не знали, кому доверять. Репортер из газеты The Baltimore Sun

рассказал о группе, которая пробивалась пешком через 50 миль горных троп. Изначально их было 80 человек, но дошли только 25. Остальные были либо убиты, либо настолько измотаны, что предпочли остаться, сражаться и погибнуть. Отступление на юг, по словам Трумэна, было одним из самых героических арьергардных действий в американской военной истории. Оно также было одним из самых тяжелых и бесславных.

Северная Корея продолжает наступление

К 20 июля Макартур развернул в Корее большинство частей, находившихся в Японии, включая Первую кавалерийскую дивизию и Восьмую армию под командованием генерала Уолтона Уолкера. Северные корейцы по-прежнему продвигались вперед, преодолевая по 20 миль в день. Это было отчаянным решением – продолжать бросать эти свежие войска в хаос разгрома и отступления, но альтернативы не было. Была предпринята попытка объединить американские войска и войска РК, но к тому времени южнокорейцы были деморализованы и массово дезертировали. К началу августа обстановка была отчаянной. Из Токио Макартур ясно дал понять своему командующему генералу Уокеру, что эвакуации с Корейского полуострова не будет – ни обширного азиатского Дюнкерка, ни Батаана. Американским частям было приказано «стоять насмерть». Роскошный образ жизни Макартура в Токио был хорошо известен войскам, и этот приказ был принят не очень хорошо, особенно морскими пехотинцами. Сардоническая шутка заключалась в следующем: Макартур как бы говорил: «Вы, тупоголовые, стойте или умрите. Я пойду поужинаю и выкурю сигару»[262].