История инвестиционных стратегий. Как зарабатывались состояния во времена процветания и во времена испытаний

Весной 1987 года молодой, очень умный и мыслящий аналитически трейдер, работающий в одном инвестиционном банке (не в Morgan Stanley) с деривативными финансовыми инструментами, обнаружил, что, если верить разработанной им количественной модели, резкий подъем американского фондового рынка скорее всего закончится огромным спадом. Не на 10 % или 15 %, но со значимой вероятностью падение ожидалось на все 20–25 %. Кроме того, он предположил, что при грядущем коллапсе рынок ожидает не медленное «сползание» вниз по «медвежьему» сценарию, а стремительное пикирование на дно буквально в течение нескольких недель. Для своей компании и для себя самого (а он «поставил» на этот прогноз 70 % своего личного, совсем не безразмерного капитала) он приобрел безумно невыгодные на тот момент индексные фьючерсы на S&P 500 с датой истечения в конце 1987 года. Естественно, когда великий крах действительно случился, он заработал огромные деньги для своей компании и для себя, а вдобавок еще и солидный бонус в награду от руководства фирмы.

Что же произошло потом? Сегодня тот молодой трейдер стал на 20 лет старше и в торговле акциями окончательно перешел на сторону медведей. Его количественная модель стала весьма популярной, и с 1988 по 1998 год трижды ложно сигнализировала об очередном «черном лебеде». От нее отказались, признав безнадежной, только в 1999 году. А с 1988 года и, возможно, до середины 1990-х годов, с десяток таких же умных молодых трейдеров, вдохновленных переменами, произошедшими в жизни и карьере счастливчика, успешно спрогнозировавшего появление «черного лебедя», потеряли на подобных сделках огромные деньги. Не берусь утверждать, но подозреваю, что многие из них к концу 1990-х годов уже отказались от фанатичного выискивания «черных лебедей» и в 2000 году оказались за бортом вместе с рухнувшими доткомами.

Так в чем же смысл? Время появления «черного лебедя», как и сам по себе «черный лебедь» – явление абсолютно непредсказуемое. Берегитесь одержимости этими пернатыми чудовищами. Ницше высказался об этом весьма лаконично: «Когда долго всматриваешься в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя». Если вы человек состоятельный, то 5 % вашего капитала должны храниться в каком-нибудь надежном и безопасном месте. Еще 5 % следует вложить в фермерское хозяйство. Так же необходимо обзавестись некоторым количеством казначейских облигаций с защитой от инфляции (TIPS). И, на мой взгляд, самые верные проценты – это скромные 5–10 %, а никак не 50 %. И снова лучше всего сюда подходит цитата из Ницше: «Копайтесь в прошлом – и потеряете глаз, игнорируйте его – и потеряете оба!».

Кстати говоря, о безопасных финансовых «гаванях»: в процессе написания этой книги я изучил большое количество историй о богатых семьях, которые в годы войны хранили свои деньги в швейцарских банках. В большинстве случаев глава семейства размещал капиталы в банке незадолго до наступления войны, чтобы сохранить их для наследников. После войны швейцарские банки, по понятным причинам, строго следовали политике, согласно которой претенденту необходимо было предъявлять безупречно законные документы о праве владения данным счетом, и если таковых не оказывалось – деньги не выплачивались вне зависимости от каких бы то ни было обстоятельств.

Например, история Эстель Сапир, дочери богатого варшавского банкира Йозефа Сапира. Их апартаменты были роскошно обставлены: прекрасная мебель, серебро и предметы искусства, в придачу имелось несколько слуг, проживающих там же. Когда немцы вторглись в Польшу, Сапиры бежали во Францию. Когда немцы пришли и туда, семью арестовали. Во время последнего разговора Эстель с отцом, он сказал дочери через тюремную ограду: «Не беспокойся о деньгах. У тебя достаточно денег в Швейцарии». Он сказал ей название банка, в котором хранились его сбережения. Затем он просунул палец сквозь колючую проволоку, чтобы последний раз дотронуться до дочери, и заставил ее повторить полученную информацию, дабы убедиться, что она ничего не упустила. На следующий день его перевезли в лагерь смерти Майданек, и больше о нем никто никогда не слышал.