История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2

Через несколько дней положение изменилось в лучшую сторону. Некоторые спутники Наполеона смогли также поселиться в «Бриарах», вместе сидеть за столом, снова вернуться к совместной работе, и Наполеон снова занял свой блестящий ум, который начинал поедать самое себя, если не получал другой пищи. Он возобновил беседы со своими соратниками и выходил на короткие прогулки без сопровождения, так как считалось, что пешком он не сможет далеко уйти. Он бродил по тянувшимся на север долинам. Закрытые от южного ветра и иссушающего солнца, эти долины, как мы уже говорили, радовали глаз сочной зеленью и живописными видами. Однажды Наполеон зашел дальше, чем обычно, и наткнулся на скромное жилище некоего майора Ходсона, английского офицера. Его встретили с превеликим почтением, он говорил просто и естественно и ушел довольный оказанным ему сердечным приемом. Поскольку он очутился далеко от «Бриаров», ему дали лошадей, и он совершил долгую прогулку верхом – удовольствие, которым он явно наслаждался и которого столько времени был лишен. Постепенно Наполеон привык к своему необычному обиталищу, зная, что скоро переедет в более комфортабельное жилище, и жил там как на одном из биваков, в которых провел значительную часть своей бурной жизни.

Так прошли октябрь и ноябрь: мирно и печально, как должны были пройти многие годы беспримерного заключения. Как раз в это время поступили первые новости из Европы: изгнанники получили весточки от своих родных. Только Наполеон остался без писем. Его мать, братья и сестры были беглецами, скрывались и не могли ему писать, а Мария Луиза даже не думала передать ему хоть какие-то известия о сыне. Все новости он узнавал из газет. Бурбоны, тихо вошедшие во Францию в 1814 году, теперь вернулись в гневе и под влиянием фатального заблуждения. Они были твердо уверены, что 20 марта их выдворила из страны огромная группа заговорщиков и этих заговорщиков необходимо наказать. Газеты сообщали, что многие преданные друзья Наполеона были арестованы или высланы. Нею, Лабедуайеру, Друо и Лавалетту грозило судебное преследование, а затем публичная казнь. Наполеон горько оплакивал Лабедуайера, Друо и Лавалетта, к которым испытывал искреннюю привязанность, и жалел Нея, которого ценил не очень высоко, но воинственной энергией которого неизменно восхищался. Способ защиты, который выбрал маршал, не оскорбил, но очень огорчил Наполеона. Он всегда обосновывал свои доводы с безошибочной логикой и на этот раз тоже моментально указал, какой линии защиты следовало придерживаться.

«Они ошибаются, – сказал он, – если рассчитывают повлиять на судей Нея, представив его как моего врага и приведя в качестве доказательства его поведение в Фонтенбло. Есть только один способ спасти Нея – рассказать всю правду. Ней никакой не заговорщик, как, впрочем, и все остальные. Он хотел арестовать меня, когда собирался покинуть Париж, и потом еще в Лон-ле-Сонье. И сделал бы это, если бы не побоялся солдат и народа. Но когда он увидел меня, то уступил всеобщему чувству. Должен сказать, он написал мне в то время в выражениях, делавших ему честь. Он заявил, что руководствуется интересами страны, а не моими, и предложил отступить в случае, если моя политика не отвечает желаниям народа. Когда мы встретились в Осере, я предвосхитил его слова, сжав ему руку и заверив, что он может доверять мне и что моя политика, продиктованная здравым смыслом, это именно то, что нужно французам.

В то время он держался в тени, потому что его беспокоило осознание собственного ложного положения. Это чувство повлияло на него в Катр-Бра и особенно в Ватерлоо. Никогда Ней не был более смелым и отчаянным, чем когда, способствуя нашему поражению, привел себя к могиле. Но ни Бурбонам, ни мне не в чем его упрекнуть, разве что в том, что он уступил силе обстоятельств. Вот что он должен сказать судьям: “Я никого не предавал, я попал под влияние обстоятельств, а в отношении этого преступления, такого распространенного и простительного во время революции, был принят закон – капитуляция Парижа. Капитуляция, которая подразумевает, что победившие генералы и их монархи поступят благородно, и которая защищает все политические преступления от дальнейшего расследования”. Это единственный способ защиты, которым должен воспользоваться Ней, ибо это истинная правда. Ибо либо капитуляция Парижа не имеет силы, либо она должна стать для него защитой. Используя этот подход, он сможет повлиять на судей, но даже если у него ничего не получится, он обесчестит их в глазах потомков и погибнет, навеки заслужив симпатию всех порядочных людей. Ней, бедный Ней, – сокрушался Наполеон, – какая печальная судьба тебе уготована!»