История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2

Он рассудил, что может принести больше пользы Наполеону в Европе, чем на Святой Елене, если расскажет о том, как здесь обращаются с заключенными. К тому же, он беспокоился о здоровье сына, который плохо себя чувствовал в тропическом климате. И поэтому Лас-Каз отклонил предложение Хадсона Лоу. Ему не дали разрешения на встречу с Наполеоном без свидетелей; однако он сообщил своему повелителю о мотивах своего решения и, отправив ему некоторые вещи, находившиеся у него на хранении, в конце декабря 1816 года сел на корабль.

Отъезд Лас-Каза очень сильно подействовал на Наполеона. Из всей его свиты Лас-Каз был наиболее образованным человеком, к тому же владевшим английским языком. Наполеон был уверен, что на его решение главным образом повлияло желание рассказать Европе об обращении, которому подвергаются изгнанники, но чувствовал, что беспокойство за свое здоровье, а в особенности за здоровье сына, тоже сыграло роль, и предвидел, что подозрения губернатора, скверный климат и всяческие семейные обязательства постепенно сократят число тех, кто последовал за ним. Маршан, его камердинер, который хорошо читал и быстро писал, здравомыслящий и рассудительный человек, трогательно привязанный к своему хозяину и становившийся постепенно скорее другом, чем слугой, был самым частым слушателем этих восклицаний, вырывавшихся у израненной души и обращенных, казалось, к одному только Богу. «Если так будет продолжаться, – вздыхал Наполеон, – мы с Маршаном скоро останемся одни». Потом, обращаясь к камердинеру, он говорил: «Ты будешь мне читать и писать под диктовку, а когда закроешь мне глаза, вернешься в Европу и будешь наслаждаться достатком, которым я тебя обеспечу».

Первого января 1817 года представился случай для маленького домашнего праздника. Друзья Наполеона спешили выразить ему свое почтение с тем же рвением, как и в Тюильри, стремясь показать, что для них он остается императором Наполеоном. Пришли госпожа Бертран и госпожа Монтолон с мужьями и детьми, за ними – генерал Гурго, Маршан и все слуги. Увы! Какого счастья могли они пожелать Наполеону? Чтобы его жизнь на острове не стала совсем уж невыносимой; чтобы его здоровье ухудшалось не так быстро; чтобы некоторые симптомы, которые уже начали проявляться, не привели в излишним страданиям? Ибо никто не осмеливался надеяться, а тем более говорить о том, чтобы снова увидеть его на престоле Франции или хотя бы на свободе в Америке.

Наполеон выглядел печальнее, чем обычно – отчасти из-за навеянных этим днем воспоминаний, отчасти из-за отъезда Лас-Каза. Он принял свою свиту приветливо, с необычной для него в последнее время теплотой, и горячо поблагодарил всех за преданность. Он всегда любил дарить подарки и теперь иногда использовал спасенные Маршаном жалкие остатки своего состояния для выражения признательности тем, кто верно ему служил. На этот раз он выбрал подарки для детей, которых любил всегда, и эти подарки превратились для них позже в бесценные воспоминания.

День стоял хороший, и после этой трогательной сцены Наполеон с друзьями позавтракал в шатре адмирала Малкольма – единственном в Лонгвуде защищенном от солнца месте. Здесь Наполеон провел бо́льшую часть дня, и чудесная погода, внимание и душевные разговоры с друзьями постепенно прогнали печаль с его лица. Говорили о Франции и блестящем прошлом, но никто не обсуждал настоящего. Однако неожиданно осмелились упомянуть будущее, хотя этой темы обычно по понятным причинам избегали. Тем не менее, благодаря возможным изменениям в английском правительстве, появился какой-то проблеск надежды. По интонации газет и журналов было понятно, что пошла реакция, что общественное мнение приходит в себя после волнений 1815 года, набирают силу более либеральные идеи и ненависть к Франции уменьшается пропорционально распространению этих идей. Ведомство лорда Каслри подверглось жестоким нападкам; оппозиция призвала лорда Батхерста к ответу за жестокое обращение с пленником Святой Елены, и имелась высокая вероятность немедленной смены Сент-Джеймского кабинета. Изгнанники не ждали, конечно, что новый премьер-министр позволит Наполеону занять в мире какое-либо важное место, но надеялись, что, возможно, оковы станут легче или его отправят на какой-нибудь другой остров, или, может быть, даже разрешат удалиться на покой в Америку. Такой поворот событий представлялся маловероятным, но человек всегда склонен надеяться, и, когда вероятность исчезает, он строит свои ожидания на химерах. День прошел в мечтах о лучшем будущем, и все разошлись в хорошем настроении.

Год 1817-й стал еще более мрачным, чем предыдущий, и грядущие годы, похоже, не сулили ничего хорошего: в заточении, которое кончается только со смертью, уныние неизбежно нарастает. Наполеон полностью отказался от прогулок верхом, столь необходимых для его здоровья: территория окружностью в три-четыре лье казалась ему такой же ограниченной, как тюремная камера. В течение двух месяцев он выходил из дома только на короткие пешие прогулки.